Последний ритуал - Наталья Дмитриевна Калинина

– Макс? – окликнула его на стоянке Люсинда, прежде чем сесть в машину. – Скажи, Андрея в агентство прислал мой отец?

Она ежилась на холоде, прятала в карманы успевшие озябнуть руки, но взгляд ее светло-зеленых глаз резал больнее колючего ветра.

– Да, – не стал отпираться Макс. – Можно и так сказать. Станислав Родионович пригласил меня домой незадолго до этой поездки.

– И? – усмехнулась Люсинда. – Как тебе?

Макс понял, что имела она в виду не только диалог с ее отцом.

– Впечатляюще. Как в Эрмитаже.

– А разговор? – продолжала допытываться напарница с кривой улыбкой. Макс ожидал, что Люсинда рассердится, но ситуация ее будто позабавила.

– А разговор был похож на игру, где мне сразу попытались поставить шах и мат. Но закончили мы со счетом «один-два» в мою пользу.

– Даже так? – удивилась Люсинда и восхищенно покачала головой.

– Но раз Андрей в нашем агентстве, значит, все же ничья, – закончил Макс. Оттого что Люсинда не стала сердиться, ему стало легче. Оказывается, этот секрет висел на душе камнем. Впрочем, все коллеги наверняка догадались, от кого и зачем к ним пришел Андрей.

Люсинда заняла пассажирское место сзади, шаман – водительское. Ехать пришлось недолго. Арсений припарковал машину на краю поля, откуда просматривалась территория туристической базы. С погашенными окнами, в сумерках, да еще с учетом всего случившегося место выглядело пугающим. Но еще более жутким казался видневшийся вдали лес.

Люсинда первой отправилась через поле к лишь ей ведомому месту.

– Это было где-то здесь, – сказала она, остановившись примерно на середине. Покружив вокруг своей оси, девушка развела руками. – Но сейчас я ничего не чувствую. Только холод. И это обычный холод.

– Если замерзли, возвращайтесь в машину, – предложил Макс. Действительно, незачем им всем стоять на ветру. Но Люсинда с Арсением отказались.

Максу быстро удалось поймать нужное состояние. Только вот оправдались его худшие предположения: никто не вышел на контакт с ним. Макс звал и так и сяк.

– Ничего, – сдался он, поняв, что нет смысла мерзнуть самому и морозить коллег. – Нет здесь души Зои.

– Это значит, что она… – недоговорила Люсинда, но слово «ушла» так и повисло в воздухе.

– Боюсь, что это так. Возвращаемся, – отрезал он и украдкой проверил телефон. Сообщений и пропущенных звонков от Уланова по-прежнему не было. Но Михаил Романович сегодня находился в поездке, может, он и не знал, что происходило в клинике с его дочерью.

Впрочем, дурные новости отцу Зои наверняка бы сообщили сразу.

– Может, мы ошиблись и душа Зои не покинула тело? – неуверенно предположила Люсинда. Но Макс качнул головой: помнил, что после визита в дом Улановых и Люсинда, и Арсений единогласно сошлись во мнении, что в теле девушки будто нет ее души.

В гостиницу возвращались в полном молчании. Но, когда приехали, Макс не стал задерживаться в номере, в который заселился к Марине. Обняв девушку, он признался, что потерпел неудачу, но все утешения мягко пресек:

– Мариш, позови Наташу, Люси, Андрея, и идите поужинайте. Мы с Арсением присоединимся позже. Нам нужно обсудить детали.

– Я предупрежу, что вы подойдете не сразу, – сказала Марина, и он поблагодарил ее за заботу.

Когда все ушли в столовую, Макс постучался к шаману. Тот его уже ждал. Но ждал не только ради работы.

– Как все прошло? Что ты узнал? – спросил Арсений, едва Макс опустился в предложенное кресло. Сам шаман остался стоять посреди номера, сжимая и разжимая сцепленные перед грудью в замок пальцы.

– Эллина… Она хочет уйти, – признался Макс.

Когда он закончил рассказывать, Арсений, до этого слушавший с видимым напряжением – почти не моргая, с поднятыми плечами, кивнул, но словно не Максу, а своим мыслям. Уголки его рта опустились, глаза подозрительно заблестели. Арсений поспешно отвернулся. Макс не отважился нарушить затянувшуюся паузу.

– Я… Я не могу принимать подобных решений, – выдавил наконец-то Арсений. – Это все слишком… Слишком сложно и запутанно!

Он развернулся, и Макс тут же забыл сочувственные слова, которые собрался произнести – таким несчастным Арсений выглядел.

– Надежда Юрьевна надеется, что я помогу ее дочери. Но этого никогда не случится. Элли говорила не обо мне.

– Твоя жена была влюблена в другого человека? – осторожно спросил Макс.

– Нет, – качнул головой шаман и горько улыбнулся. – Она любила и любит Арсения, своего мужа.

– Тогда…

Макс перестал что-либо понимать.

– Я не Арсений. И никогда не был женат ни на Эллине Дворцовой, ни на ком другом.

– Но…

– Я Сарири, – уже тверже произнес шаман и, все так же горько улыбаясь, вздернул подбородок и расправил плечи – словно, поднявшись на эшафот, решился на последнее слово. – Сарири Канту. Отвергший свой дар курандеро. Который умер десять лет назад в перуанской деревушке.

* * *

В ту ночь, когда он умирал, обычно шумная сельва стихла в скорбном молчании. В плотном влажном воздухе разливались тяжелые ароматы тлеющих трав. Но вместо того чтобы очистить его сознание, запахи мешали, отвлекали прилипчивой навязчивостью. Смерть, суча и перебирая многочисленными руками, подкрадывалась все ближе. Она уже не пугала, но томила невыносимой медлительностью.

Сарири метался на лежанке, мысленно моля Альму затушить тлеющие травы, откинуть полог и впустить в хижину свежий воздух. Может, так, подхваченная ветром, его душа наконец-то взметнется птичкой-кардиналом ввысь, прощальным взором оглядит родные места и отправится в последний путь. Сарири не хотелось, чтобы его сопровождала многорукая и безобразная смерть. Он хотел уйти сам – в полете, поймав воздушный поток, под прощальные шорохи сельвы, которые сейчас гасил плотный полог.

Но Альма собиралась с ним в путь – как и обещала. Склонив голову так, что жесткие концы ее длинных кос щекотали Сарири голую грудь, она, бормоча молитвы, обтирала его лицо смоченной в настое тканью. Речитатив постепенно сменился тягучим пением, которое Альма то и дело прерывала горестными вздохами. Смерть подобралась совсем близко, уселась Сарири на грудь, придавила невыносимой тяжестью (какой уж тут полет?) и хищно щелкнула челюстями.

– Воздух. Вынесите меня, – смог прошептать он. Ему вдруг невыносимо захотелось увидеть россыпь серебра на черном бархате неба. Просьба прозвучала почти безмолвно, но Альма ее услышала, поднялась и вышла.

Вскоре она вернулась в компании двух сильных мужчин из поселения, и Сарири уложили на застеленные листьями носилки.

Ночь была душной и жаркой, но его била дрожь. Жидкая кровь больше не согревала, сердце последними толчками прогоняло ее по ослабевшему телу. Альма вынесла теплое бабушкино покрывало, взмахнула им, сгоняя, как назойливого кота, Смерть. Но