Кана. В поисках монстра - Роман Романович Кожухаров

Стозевное обло давлело и днём, но с наступлением сумерек разрасталось, обращаясь в громаду. Плющило наши умы и инстинкты, и было не разобрать злобы дня и пугливости ночи, яви и сна, нутра и того, что снаружи. Монстр укатывал всё в асфальт, на пекельной глади которого, как на сковородке, скворчали, вжимаясь друг в дружку, наши нагие тела.

Бабка Докия не нашлась, что сказать, когда мы предстали на пороге её обветшалого дома. Настолько жалкий вид имели рогские сироты. Подайте, за ради еси, какого ни есть, вспоможения!.. Мы сами не местные, от Грушки до Хрустовой, от Окницы до Попенок и Цибулёвки калики мы переплывные, под Рогами покалеченные…

Дальше — больше!.. От Маловатой, не доплыв до парома — к правому берегу, под носом у Маракуц, там ночёвка, с бредом, гладом и холодом в зарослях; потом, вдоль водохранилища, от выезда из Маракуц к Криуленам — на попутке, убитой «копейке» невозмутимого крестьянина, которому Белка, то и дело переходя на чистейший молдавский, всю дорогу втирала, что мы потерпевшие кораблекрушение байдарочники-туристы; в окна «копейки» сочилась нестерпимая вонь; водитель объяснял её тем, что водою размыло криулянский коллектор; ниже плотины Днестр так разлился, что дорогу к селу затопило, и крестьянин предложил нам с ним ехать в объезд, но Белка решительно извлекла меня из «копейки», и потащила пешком-босиком в сторону предполагаемой речки, а я был совсем никакой — с колокольно гудевшей башкой, тошнотой и раздувшимся, словно локатор, ухом; а потом мы отсиживались в придорожной посадке, пропуская колонну — крытые тентом военные грузовики, «жигули» полицейских с черно-белым, квадратным окрасом и с надписями на латинице, а я порывался с секатором, а Лида меня унимала — то как сеструха, тузя и рукоприкладствуя, то причитая, как мать, — терпеливо втирая, что здесь, считай, вражеская территория, мы без трусов и без ксив, и такой вокруг кипишь, мол, крестьянин же говорил: к речке стянуты силовики, введено чрезвычайное положение, из-за того, мол, что русло реки само по себе являло обговоренную документами и годами переговоров зону безопасности, а её вон как вспучило паводком, и Маловата, и Коржево, и Криулены — по горло в воде, только хитрые Маракуцы, раскинувшиеся на холме над правобережным обрывом, слегка замочили ступни, и сбросы воды увеличили, и объемы уже подобрались к критическим, и, мол, плотина трещит и, не дай Бог, не выдержит и тогда всё до Чёрного моря смоет десятиметровой волной и накроется тазом, и, соответственно, поскольку и зону безопасности разнесло, то следом, само собой, она стала зоной опасности: выросло количество участившихся провокаций, сеющих панику и произвол, не говоря уже о неведомом чудище, которое официальные лица считают ни чем иным, как резиновым пугалом, матрацем, надутым назло нистрянцами, искусно замаскированным инструментом дестабилизации; от горячечного словотока переводных Белкиных новостей, от этих стянутых силовиков и вспученной дестабилизации вспухшее ухо моё накаливалось, будто ствол оглушённого выстрелом башенного орудия, мозг застило пороховыми газами, и я становился совсем невменяемым, и единственной мерой обуздать мой жар оставалась жар-птица; круглые груди огненной женщины кумулятивно били в лицо; ухо болело так, будто им, насадив на копьё, потрясали в неистовой скачке; как кавун, раскроив мою башку надвое, Лида из самой серёдки извлекала красную, тучную патокой душу и с каким-то отчаянным рвением с нею квиталась; к вечеру, по набухшим водою канавам и ямам, мы дошли до подтопленных вдоль тополей, отыскали корягу и, держась за неё, уже в сумерках, переправились на ту сторону; а Белочка вдруг заартачилась, ни в какую в воду не лезла, но после истерика схлынула, остался скулёж, и так она всхлипывала всё то время, пока мы, держась за топляк, вздымая над головами, Лида — майку с трусами, я — завёрнутый в джинсы секатор, гребли и пытались, но тщетно, бороть ледяное течение, а оно нас сносило, сносило, пока, окоченевших, еле живых, в почти полной темноте, не прибило к торчавшим из тёмной глади чёрным стволами; мои железобетонные доводы о том, что, мол, монстру плотину не преодолеть, и бояться тут нечего, нырнули камнем после первых гребков, а нас оставили корчиться в безъязыкой пучине, как нанизанного мотыля; этот страх нас и спас, не дав реке скрутить нас ремнями судорог; а тут ещё катер… возник, как исчадье, с фонарём на носу, и промчался едва ли не в метре от захлебнувшихся наших голов; когда, спустя время, он поднимался назад, мы уже переплыли; час забытья, в обнимку, в ознобе, и дальше всю ночь пробираясь в фарватере русла, вброд, по пояс, а где-то по шею, проходя разливы и обновлённые старицы, и только под утро приняли влево, следуя следу протекторов и выползли, наконец, на проселочную дорогу; здесь была женщина с велосипедом; из деревянного ящика, притороченного верёвками к багажнику она достала будто кирпич, завёрнутый в чистую тряпицу, развернула; то был кусок бочковой брынзы — белый и пористый, как ракушечник; Белка, не попадая зуб на зуб, отстучала сказание о несчастных туристах, а женщина слушала с жалостью и покачивала головой, и сокрушенно вздыхала, то и дело посматривая на секатор у меня в руке; а после достала из ящика хлеб и пластиковую бутылку, коричневую «полторашку» из-под «Старой крепости», но внутри оказалось вино, а хлеб был горячим и таким ароматным, что закружилась голова; но, может быть, и от вина; мы прямо при ней пихали грязные пальцы во рты вместе с данными ею кусками, а женщина отломила ещё, и смотрела на то, как мы давимся, с какой-то страдательной радостью, и пока мы глотали, почти не жуя, говорила, что идёт навестить семью сына, что сам сын на заработках и невестка уехала, а дома остались сваха и внук, огород у них почти весь затопило, вода подступает к подвалу, и вот к ним-то она и идёт, что невестка подбила сына ехать в Москву, и что сильно по сыну скучает, и жизнь там не сахар, и что, может, кто и сыночку поможет, если там будет трудно; напоследок, бросив взгляд на секатор, сообщила нам, что в селе с ночи было полно полицейских, а утром, чуть свет, все снялись, уехав к парадизовской трассе, вдоль которой проходит граница; говорят, что вот-вот опять начнётся война, что сепаратисты хотят начать заваруху, провоцируют, запустили в реку водолазов, чтобы те под видом больших рыб нападали на лодки крестьян, что, мол, убивают рыбаков и туристов; так мы узнали, что движемся от Погреб в направлении