Соединенные Штаты России 3 - Полина Ром

На выезде Рим даже оглянулся, проверяя, не стоит ли радист где-нибудь поблизости. Но Скрип оказался единственным из бойцов, кто не пришел их проводить. Возможно, это было неспроста.

— Князь! — гаркнул Бык, самолично поднимая Фифу на руки и сажая ее в телегу, — на твое попечение оставляю благоверную свою!

— Как зеницу ока сохраню ее, друг мой! — пафосно воскликнул Рим. Фифа, скрывая улыбку, уселась на скамью у противоположного борта.

Рим не ожидал, что пыхтящий Феофан тоже заберется к ним. Разумовский поморщился, но, сжав зубы, решил перетерпеть — не до капризов и удобств сейчас. Опять же, до момента, пока Ладога не останется позади. Потом попа придется пересадить в обоз или фургон, в общем, в продовольственную тележку.

Караван оказался небольшим. Помимо двух телег их сопровождали четыре всадника. Двое из них были гонцами на случай, если потребуется срочно передать сообщение. И еще двое — витязями из дозора на башне.

Степана рядом не было. Он так и не пришел представиться великому князю. И Рим был этому только рад. Видеть раболепствующего командира боевой группы — зрелище не из приятных. И Рим решил во что бы то ни стало оградить от этого и себя, и всех остальных.

С другой стороны, они еще не достигли настоящего боевого братства. Степан нравился Риму. Он был настоящим патриотом своей страны и своего города. Без колебаний отдал бы жизнь за товарища. И, несмотря на простоту, знал военное дело в совершенстве.

Тут же Рим понял, что вся ситуация со Степаном — это, опять же, его княжеский прокол. Если смотреть на ситуацию глазами витязей, то они спасли из испанского рабства новгородского князя и его самых верных соратников. Более того, они сделали это, не зная, что Рим — именно князь. То есть они спасали обычных русских людей. Своих людей, простых крестьян, попутно воинов. И даже не побоялись заплатить за это жизнями тех, кто поднимал экономику и образование Ладоги. По большому счету, Степан заслужил повышение, медаль, почетную пенсию — и в какой-то степени свободу действий. И как вся эта ситуация выглядит с точки зрения самого Стёпки — неизвестно.

Разумовскому стало неловко от этих мыслей, даже, пожалуй, стыдно. Он должен прямо сейчас произвести Степана в воеводу, какого-нибудь боевого ратника, или какая там еще в местной табели о рангах система… Но об этом даже Скрипа не спросить. Мало того, что «синеглазка» теперь вечно старается что-то скрывать, так еще и все их знания о современном мире могут оказаться устаревшими или вообще неверными.

Похоже, в этих княжеских делах разобраться будет непросто. Но ничего, впереди целая неделя, за которую можно поговорить и с ратниками, и с гонцами, да и Феофан наверняка много чего интересного расскажет.

Возница запрыгнул на свое место, хлестнул лошадей. Повозка тронулась, и Рим почувствовал, как его клонит в сон. Он попытался прогнать это ощущение, но, бросив взгляд на Фифу, с удивлением заметил, что девушка уже спит. Поэтому, пользуясь молчанием Феофана, Рим махнул рукой, отвернулся и прикрыл глаза. Княжеские дела подождут ближайший час-полтора.

* * *

Феофана незамедлительно пересадили с повозки в общий обоз, как только Ладожское озеро осталось позади. Рим воспользовался минутой, когда кучер остановился, чтобы отлучиться в кусты. Он был даже доволен, что тот не справлял нужду прямо на ходу, хотя и ожидал, что его хотя бы предупредят о таких действиях. Впрочем, невзирая на субординацию, в дороге главное слово за возницей.

Подумав о вознице, Рим взглянул на Фифу. Она не спала, сняла платок, и её волосы свободно струились по плечам. Она смотрела на птиц, летящих в небе.

— Мы недооценивали тебя, — признал Разумовский, сам толком не понимая, зачем сказал это.

— Что? — Фифа повернулась к нему. — О чем ты?

— О том, что мы не проявляли должного уважения, — неуклюже пояснил Андрей. — Ты слушалась нас, по сути, чужих тебе людей. Пахала вместе с нами, рисковала… И не жаловалась. Тяжело было, Анжела?

Фифа помолчала, а затем как-то натужно и кривовавто усмехнулась.

— Рим, — сказала она, — не забивай голову мыслями обо мне. Пусть Вася мучается, а у тебя своих забот полно.

— И каких же? — спросил Рим, тоже улыбаясь.

— Что ты будешь делать, когда в Москве столкнешься с настоящим князем?

Вопрос подействовал на Рима словно ледяной душ: все ситуация строилась на том, что настоящий князь сгинул. Андрей промолчал, только плотнее закутался в одеяло и огляделся по сторонам. Возница был всецело поглощен лошадьми и что-то тихонько напевал себе под нос.

— Думаешь, подлинный Разумовский тоже будет в Москве? — наконец поинтересовался командир.

— А он и не исчезал никуда, — ответила Фифа. — К тому же, там этот Земский собор собирается. Все аристократы будут.

Рим растерянно моргал, пока Фифа снова не рассмеялась.

— Да я пошутила, — сказала она. — Я узнала всё о твоем князе.

— Когда успела? — непроизвольно вырвалось у Рима.

— Поговорила с ребятами, — Фифа кивнула в сторону всадников. — У гонцов всегда есть информация. Твой предок, Андрей Разумовский, был большим любителем женского пола. И пропал.

— Думаешь, его убили? — предположил Рим.

— Вряд ли, — возразила Фифа. — Скорее, он сбежал, потому что кто-то вывез на телеге часть новгородской казны. Телегу, разумеется, быстро перехватили, казну вернули, но не всю нашли. Под шумок, как ты понимаешь, можно было незаметно вынести несколько симпатичных мешочков. Одному человеку скрыться с ними — проще простого. Смешно будет, если истинного князя в самом деле поймали испанцы. Никто и не заметит подмены.

— Да, повезло, — пробормотал Рим, не зная, что и думать о своем предке. Неужели реально такой скотиной оказался?

Впрочем, каждый волен выбирать свой жизненный путь. Главное, чтобы сейчас с него, Рима, не спросили за украденную новгородскую казну. Но если князь объявится, придется что-то придумывать. Всегда можно будет выставить его самозванцем или признать себя всего лишь его двойником. К счастью для Рима, в Ладоге он не называл себя князем прямо. Не претендовал официально на этот титул. Пока…

Так что если подлинный Андрей Разумовский появится на собрании в Москве лично, засветится перед царем, Рим вполне может туда просто не пойти. А то, что Феофан ошибся, — его проблемы. Попа, почему-то, жалко не было.

Самозваный князь…

Рим снова прилег, глядя в небо. Мысли текли лениво, цепляясь за мелкие детали. Прокричал журавль в вышине и стая откликнулась тоскливым плачем… Небо — голубая бездна… Когда телега не скрипит, кажется, что плывешь в этой осенней синеве…