Соединенные Штаты России 3 - Полина Ром

Самозваный князь…

Самозваный царь…

России не привыкать к самозванцам. Был же такой царь — Лжедмитрий. Или ещё будет…

Рим, ощущая тряску телеги, попытался собраться с мыслями. Странная личность — этот Лжедмитрий. Андрей неважно помнил историю. По крайней мере, в текущей эпохе. Но если поднапрячься, можно вспомнить, за кого он выдавал себя.

«За невинно убиенного царевича», — пронеслось в голове. То ли из фильма какого-то, то ли вычитал где-то. Сына Ивана Грозного…

Разумовский понял, что снова задремал, и открыл глаза. Птицы уже исчезли, но это ненадолго. Скоро стаи потянутся на юга…

А не на это ли случайно намекал ему Скрип? Точно! У покойного Ивана Грозного осталось двое наследников. Один — Федор Иоаннович, действующий царь, за которым стоит Борис Годунов, готовящийся взойти на престол. А второй — Дмитрий, которого убили в детстве.

В каком же году это произошло?

Рим осторожно помассировал лоб, пытаясь привести мысли в порядок. А был ли царевич уже убит? Или это еще только должно произойти?

— Ратибор, — обратился Рим к одному из витязей, ехавшему рядом с телегой.

— Да, князь, — тут же повернулся ратник. — Слушаю тебя.

— Что тебе известно о царевиче Дмитрии?

Ратибор, похоже, удивился вопросу, но ответил по-военному четко:

— Его отправили в Углич. Подальше от столичных дел. Живет там в крепости под присмотром, ему уже восемь лет от роду.

«Восемь лет, — подумал Рим. — Значит, ещё жив…»

— Спасибо, — сказал он, снова вытягиваясь на скамье.

Они направляются к царю, чей малолетний брат, Дмитрий, всё ещё жив. Юный и последний из династии Рюриковичей. Которому суждено быть жестоко убитым в ближайшие годы где-то в Угличе.

Что должен думать солдат, когда знает о неминуемой гибели ребенка? Того ребенка, чья смерть ляжет почти проклятием на многие жизни после него. Вопрос риторический…

Рим беспомощно закрыл глаза, подавив стон.

Жизнь, всё же, порой бывает очень жестока….

Глава 35

Через девять дней путешествия вдали показались московские стены.

Разумовский отметил: дорога тянулась дольше положенного. Остановок оказалось больше, чем предполагалось, а тихая, еле слышимая ругань кучера была густо наполнена недовольством всякими там князьями и священниками.

Единственное, кого мужик любил — это его собственная лошади. За эту любовь Рим был готов простить возчику все грехи его предков и потомков, ведь сам Андрей не сомневался, что дети кучера продолжат его дело. Такая школа не забывается, а менталитет не выветривается, какие бы перемены не ждали Россию в будущем.

Впереди поднималась пыль — возвращался один из гонцов.

— Успели, князь? — задыхаясь, спросил он. — Государь созвал собор сегодня вечером.

— Вечером? — переспросил Рим. — А не утром?

— Гости прибыли, решили не откладывать. Кто не успел, тот не участвует в решениях.

— Значит, успеваем, — ответил Рим. — Отдыхай. Скажи другому, пусть скачет в город и найдет нам постоялый двор, чтобы привести себя в порядок.

Второй гонец, получив приказ, тут же погнал коня к городским воротам.

Со своего места Рим мог разглядеть белокаменную Москву. Кремль окружала беленая стена, высотой аж с пятиэтажный дом. Пусть эта Москва и уступала размерами будущей, но на фоне скромных придорожных деревень смотрелась она, как центральный рубин в имперской короне — дух захватывало еще сильнее, так как контраст между ровными лесами и неожиданно выросшим городом был слишком велик. До этого лишь поля и редкие патрули напоминали, что караван из Ладоги уже сутки, как двигался по территории будущей Москвы, еще не построенной.

— Постоялый двор? — спросила Фифа.

— Переодеться, — успокоил ее Рим. — И сразу во дворец.

— Ванну! — потребовала девушка, стуча ногами по дну повозки. — Хочу ванну!

— Две закажем, — пообещал Рим. — Если повезет, дадут в разных комнатах.

Анжела лишь фыркнула.

— Да хоть бы и в одной, — заявила она. — Мне не привыкать. Главное, чтобы воду сменить успели.

— Да уж, — усмехнулся Рим. — Все забываю, что ты не только женщина, но еще и солдат.

— Сама стараюсь забыть, — ответила Фифа, встряхивая платок и повязывая его на голову. — Блин, голова грязная… Фу, мерзость!

Через ворота проехали быстро. Повозку новгородского князя никто не посмел задержать. Рим гадал, как стражники узнали княжескую повозку. Это же была обычная ладожская телега. Да и Феофана вряд ли кто знал в лицо. Разве что гонец предупредил.

Скорее всего, так и было. Обвешивайся гербами, штандартами и знаками отличия, но простые гонцы и стражники всегда будут основой любой оборонной системы, когда знаешь своих и чужих и действуешь, исходя из этого. Отчасти поэтому в армии всегда беспорядок. Но армия остается действенной структурой, переживающей любые смены власти.

Москва наполнила Рима внутренним спокойствием. Контраст с Ладогой не был таким сильным, как он ожидал, но он чувствовал себя дома. Он был уверен, что здесь ему подадут на обед блинчики с вареньем и бараньи ребрышки с хреном и горчицей. И никакой опунции.

На постоялом дворе управились быстро. Князя проводили в его покои, которые были настолько роскошными, что хотелось упасть на кровать с периной и проспать три дня, просыпаясь лишь для того, чтобы съесть кусок мяса с кашей. Может, выпить чарку чего-нибудь покрепче, сходить в баню и снова уснуть.

«Когда-нибудь, — пообещал себе Рим, — обязательно! Если живы будем…».

С ванной Рим управился за десять минут. Переоделся в чистое, оценив качество кафтана. С зеркалами было не очень, но отшлифованная медная пластина размером метр на полтора сделала свое дело. Рим отметил, что он выше большинства мужчин. Неудивительно, люди здесь были ниже ростом. Зато Фифа смотрелась настоящей красавицей, пусть и пришлось ей плести в косу мокрые волосы.

— Готов? — забарабанила в дверь расписная красавица. — Давай, нам уже подали карету!

— Иду! — крикнул Рим и открыл дверь.

— Сапоги, — указала Анжела на его ладожские лапти.

— А, черт, — вырвалось у Рима, — забыл. Сейчас.

Вернувшись в комнату, он вытащил сафьяновые сапоги. Оказались теснее на размер, да и каблук был непривычно высоким. Это, конечно, можно было выяснить и раньше, ну да ладно. Андрей поморщился, но… Назвался груздем — полезай в кузов. Рим поправил меховую шапку и снова вышел к Анжеле.

— Как я, норм? — уточнила Фифа, разворачиваясь перед ним.

Только сейчас Рим понял, во что она одета. На ней было выходное платье с шелковым вышитым воротником и бархатным поясом. На голове — узкий венец с драгоценными камнями. Анжела даже где-то раздобыла свеклу или что-то вроде того, которой натерла щеки. Чем она обработала ресницы, вообще было непонятно, но выглядела девушка сногсшибательно и помолодела лет на десять.

— Жаль, Василий не видит, — сказал Рим.

— Спасибо, — улыбнулась Фифа. — Это лучший комплимент.