Девичник в космосе - Виктория Серебрянская

состоянием моего тела, не подали сигнал бедствия на корабль. Потому что температура тела у меня точно вышла далеко за пределы нормы. Закончилось все тем, что по возвращении я едва дождалась, пока мы вернемся в свою каюту, почти повизгивая от нетерпения. Мне пришлось прикладывать недюжинные усилия, чтобы сдержаться и не наброситься на буканьера прямо в коридорах корабля. И что он со мной сделал? Пропитал мой скафандр изнутри афродизиаком? Или подлил мифическое приворотное зелье?

Какие бы цели Шрам ни преследовал, затевая эту странную прогулку, результат превзошел все, даже самые смелые ожидания. Едва закрылась за моей спиной дверь в нашу каюту, как мы набросились друг на друга, будто одичавшие, оголодавшие звери. Возбуждение затмило воспаленный разум, и реальность для меня превратилась в руки и губы, откровенные, не всегда нежные ласки, каменный член Шрама, не желающий покидать мое тело, и бесконечную череду ярких оргазмов. После которых в один прекрасный момент я провалилась в уютную и мягкую черноту…

Проснулась я резко. Будто кто-то меня столкнул с кровати. И некоторое время не могла понять, где я и что вокруг происходит. В каюте было достаточно темно и тихо. Рядом едва слышно дышал во сне Шрам, лежа на спине и запрокинув за голову правую руку. Он не удосужился одеться или как-то прикрыться после секса, и сейчас по его обнаженному, скульптурно вылепленному телу бродили блики от работающей аппаратуры, завлекательно скользя по кубикам брюшного пресса, литым плитам грудных мышц и жесткому кусту лобковых волос. Я сглотнула сухим горлом. Это тело стало моим наваждением, моим персональным наркотиком. И лекарством от всех бед. Вот только общего будущего у нас с ним не было. Мы с буканьером были словно из разных миров. И от этого я ощущала жуткую, сосущую пустоту внутри.

Настенный хронометр показывал четыре часа утра по внутреннему времени корабля. Вставать было еще очень рано. Но, перевернувшись на другой бок, я так и не смогла избавиться от ощущения близкой потери. Правда, повозившись немного на месте, я сообразила, что сосущее чувство — это всего лишь голод. Вздохнув с облегчением, я аккуратно перебралась через спящего мужчину и натянула на себя футболку Шрама, слишком широкую для меня, особенно в плечах, но зато прикрывающую все, что нужно, и создающую впечатление защищенности. Стесняться, в общем-то, мне было некого. Но принимать пищу в обнаженном виде было неловко.

Меня терзал настолько интенсивный голод, что я выбрала в автомате лазанью, которую не особо любила, но которая хорошо и надолго насыщала мой организм, и белково-витаминную болтушку. Для очень раннего завтрака сойдет. А ожидая, пока автомат приготовит еду, прислонилась головой к стенке рядом и задумалась над тем, что меня ждет впереди. Наверное, впервые с момента попадания на корабль Шрама.

До сих пор я не отдавала себе отчета в том, насколько я стала зависима от буканьера. И это был не только быт, защищенность и забота, которых я не знала после смерти родителей. Сегодня я внезапно осознала, что значит для меня тело Шрама, секс с ним. Осознала, что непозволительно привязалась к тому, с кем общего будущего просто не могло быть. Он — модификант, явно участвовал в незаконных операциях. То есть, у него проблемы с законом. А я… Служащий Тайного отдела Звездного флота Альянса. И…

Я трусливо обрадовалась, когда пискнул пищевой автомат, извещая меня о готовности завтрака и давая возможность отложить на потом пугающие размышления. Нет, я понимала, что решение придется принимать все равно. И, возможно, гораздо быстрее, чем я надеюсь. А к этому тоже нужно быть готовой психологически. Но здесь и сейчас я отмахнулась от пугающих дум, подхватила контейнеры с горячей едой и отправилась в соседнюю комнату. Меня там ждал недочитанный дневник. И если мне повезет, то хотя бы некоторые ответы на скопившиеся вопросы.

…— Ты знал! — со злобой выплюнул мне в лицо Фадор, едва за пришельцами закрылась дверь.

Пойманная крыса в его руках пискнула, дернулась и навеки застыла со свернутой шеей. А я содрогнулся. Я понимал, что Фадор, скорее всего, отреагирует агрессивно, когда узнает о происходящем. Но не ожидал, что агрессия выльется в желание убивать. Сглотнув сухим горлом и потрясенно глядя на трупик животного в руках напарника, потому что смотреть ему в лицо мне не хватало мужества, я кивнул. А потом осторожно, опасаясь разозлить Фадора еще больше, добавил:

— Нечаянно подслушал сегодня утром у выхода из лаборатории. Они говорили о том, что некий Дуран погиб и теперь не будет больше поставок продуктов, энергоносителей и сырья. А наши исследования больше никому не нужны. И обсуждали возможность сбежать, бросив нас на произвол судьбы. Тот, что постарше, колебался. И вот, видимо, решился, наконец.

Взрыв со стороны Фадора, которого я так опасался, не произошел. Килл выслушал меня с окаменевшим лицом и не издал ни звука. Видимо, что-то обдумывал. Спустя пару долгих, практически бесконечных минут, так же молча он начал пробираться между клетками на выход. А добравшись до шкафов, где содержалось все необходимое для ухода за лабораторными животными, и стояли баки для биологических отходов, Фадор вдруг остановился, будто не зная, что дальше делать и куда идти. Я наблюдал за ним, стоя у клеток, сам не зная почему, опасаясь подходить ближе. Однако килл оказался гораздо сильней, чем я о нем думал. Спустя непродолжительное время он сумел все-таки взять свои чувства и эмоции под контроль. Вздохнул, будто проснулся. Посмотрел на зажатый в руке трупик и с отвращением зашвырнул его в бак. Огляделся по сторонам, заметил меня, все еще жмущегося к клеткам. Встретившись взглядом с Фадором, я неожиданно испытал стыд за свою трусость, и вообще за свое поведение.

Я отлепился от клеток и сделал шаг навстречу киллу. Фадор вдохнул:

— Все, значит? Финишная прямая?

Я неопределенно передернул плечами в ответ. У самого в голове еще не уложилось то, что мы обречены. Но Фадору хватило и такой моей реакции. Он кивнул, приглашая следовать за ним:

— Пошли осмотримся. Потом решим, как правильнее поступить.

* * *

Спустя два часа…

Мы с Фадором, не обращая внимания на удивление попадавшихся навстречу коллег, облазили всю лабораторию. Выводы оказались неутешительными: ученые остались в полном одиночестве. Ни охраны, ни обслуживающего персонала. Хотя последних мы все-таки нашли в самом дальнем углу. Запертыми в бытовой комнате. Охрана же исчезла.

Беспрецедентная жестокость тех, кто обязан был нас охранять, поразила меня так, что я впал в состояние, близкое к депрессии. Но жалеть себя было