Изъ Москвы с любовью (том 2) - Сергей Анатольевич Кусков

— Тот на стороне Милославских! А значит враг нам! — перехватила слово Маша и активировала над собой огнешар сантиметров двадцать в диаметре. — И даю слово, прихвостней Милославских буду давить нещадно! Как тараканов! И ни мама, ни крёстная, ни сам господь бог меня не остановит!

Ух, злая она! Сказано, дочь одной из сильнейших менталлисток страны — у меня, иммунного к её магии брата, мурашки по спине пробежали, а каково остальным присутствующим?

Собравшиеся прониклись. И приняли. Кроме… Та-дам, Басмановой. Я всё же думал, задавим, но не судьба.

— И каким же таким образом, ваше высочество, вы будете давить… Как вы сказали, «прихвостней Милославских»? — Ирония в голосе, насмешка. С одной стороны плохо — остальные тут же почувствовали, что Машкина магия слабеет, расслабились, приняли выжидающую позу. С другой же Басманова нам сыграла на руку — если задавим её, устроив расправу, больше в Москве никто не пикнет.

— Я буду бить. Персонально того человека, кто прикрывает моих врагов. Ввиду его личной ответственности за поступки вверенного ему департамента.

— Разрешите уточнить, а по какому праву вы требуете, чтобы главы приказов и ведомств помогали вам, ваши высочества, — ага, и меня заметили — расту, — в вашей ЛИЧНОЙ мести, в осуществлении которой вам даже семья отказалась помогать?

— Уважаемая, могу отвлечь процедурным вопросом? — влез я, подняв вверх руку.

— Конечно, ваше высочество. — Всё же когда обращаются ко мне, в голосе снисхождение. Бесит, но объективно мне это на руку.

— Вы сейчас получили от нас указание — СДЕЛАТЬ СВОЮ РАБОТУ, — приторно заулыбался я. — Которую должны делать сами, без наших просьб, как главы департаментов. Ответьте для понимания, вы будете делать её?

— Исключительно в обычных рамках! — отвалилась на спинку и Басманова. — То есть да, трудовая инспекция пошлёт в редакцию своих людей… Снова. Второй раз за неделю. Но ни о каких нестандартных штрафах в миллионы не может идти и речи. Оценивать данную контору мы будем сурово, серьёзно, но критерии оценки будут самыми обычными, как всегда.

— Дайте попробую угадать, в девяноста процентов случаев ОБЫЧНЫХ инспекций дело кончается тем, что инспектор «договаривается» с директорами, штрафы выписываются мизерные, и за это сами инспектора, а за ними по инстанции и их начальство, получают чёрным налом свой гешефт. Боярыни, это ведь так работает? — Я оглядел всех собравшихся. — Ну, вот только врать не надо! Я может и не одарённый, но распознавание чувства лжи мне от мамы и без дара досталось. То есть ты, боярыня Басманова, предлагаешь сделать КАК ОБЫЧНО, а не правильно… Я верно оценил ситуацию?

— Александр Карлович, давай ты не будешь передёргивать! Я сказала совершенно не так!

— А я понимаю так. Ибо верхней планки нет, либо она намного больше ОБЫЧНЫХ штрафов по таксе. И да, ты не саботируешь работу, но «вывозишь» своих друзей Милославских, опираясь на формальный повод сделать работу КАК ОБЫЧНО. Маш, ты всё поняла?

— Они мне не друзья!

Эту реплику мы оставили без внимания. Глаза сестрёнки были налиты кровью, а теперь ещё и сузились. Мне, сидящему рядом, было страшно, хоть и понимал, что она сдержит себя, если что. Но всё равно… Жутко!

— Знаешь, боярыня, в чём твоя ошибка, — весело усмехнулся я, ставя точку в диалоге — для всех остальных, подводя базу под будущий беспредел. — Это ошибка не только твоя, а всех вас, но остальные не стали открыто бросать нам вызов, в отличие от тебя. Ты судишь нас с Марьей согласно представлениям о политической борьбе, которая установилась в высшем обществе, правила которой всем известны, и никто их не рискует нарушать. Но ирония в том, что мы — несовершеннолетние! И на нас не распространяются правила. Поясню, мы с Машей можем здесь ВСЁ, и единственным критерием этого «всё» является мамин запрет на смертоубийство. Ты только что сказала, что играешь на стороне наших врагов, что будешь покрывать их, и даже если сказала не так, то мы тебя поняли вот таким образом. А значит, как и сказала Маша, ты — наш враг. А значит… Действуй! — Это сестре.

И Басманова, взвизгнув, взмыла в воздух — её не с силой, ибо против гравитации даже магией сложно ускорение набрать, но шандарахнуло о потолок в метре от люстры, прямо над нами, над столом.

— Поясню для собравшихся. — Я встал, поставил на стол соседний стул. — Мы — дети. Непонятливые. Воспринимаем сказанное как есть, без словоблудия, без прятания за термины и формулировки. И если человек говорит, что он наш враг, что спелся с нашими главными противниками, мы понимаем это так, и нам плевать, какие механизмы вас защищают.

Залез на свой стул, с него на столешницу.

— Ва-аши высочества, может всё же это как-то… Чересчур? — подала голос Татищева.

— Да ладно, с чего вдруг? — Я криво усмехнулся. — Боярыни, вы вновь не поняли. Ещё раз повторюсь. Это ВОЙНА. Не конфликт. Не противостояние. А именно боевые действия. Которые открыли против нас Милославские. И единственным критерием этой войны, за который мы не можем перешагнуть — это мамин запрет на фатальные повреждения и убийства. Всё! То, что мы ждали неделю — не слабость, а тактический ход — выявляли за это время как друзей, так и врагов. Теперь же наш ход, и у вас ровно два выхода. Первый — вы выполняете наши требования и шарашите по «Московскому собранию» из ствольной артиллерии на миллионы, или присоединяетесь к нашим врагам, и мы 3,14#дим вас, в соответствии с озвученной доктриной. Никакого нейтралитета! Если не готовы, не сдюжите — пишите маме заявление по собственному!

Поднялся на стул. Высоко. Зашатался. Чёрт, будет не клёво, если навернусь отсюда. А вот Ольга на том конце стола ржёт про себя, получает удовольствие.

— Что вы собрались со мной делать, отродья? — подала голос Басманова.

— Что должны делать с врагами. Да не ссы, боярыня! У вас денег много. Обратишься к целителю — они тебе все ожоги сведут! У меня сестра Ксюша и не такие раны и шрамы сводила! А она ещё ребёнок, никакого опыта и образования.

И я нажал на пуск бензиновой зажигалки, которой обзавёлся с утра для этой цели, «стрельнув» у охраны.

— Маш, напрягись, хорошо фиксируй!

— Саш, давай, но не долго. Я не Атлант и не Геркулес, небо держать…

По лбу сестрёнки стекал пот. Тяжело. Ладно, ускорюсь.

— А-а-а-а-а-а-а-А-А-А-А-А-А-А-А!!! — заорала Басманова, когда я провёл пламенем по её волосам, чуток их подпалив (не загорелись, следил), потом по лбу, затем,