Цепь - Ришат Медхатович Мухтаров

ли. Просто «нулевых» же больше. Ты слышала об этом? Посчитали, и получается, что в мире где-то шестьдесят процентов людей с нолями на лице, и только сорок процентов наших. Кто-то говорит, что это все фигня и разница небольшая. Но, блин, мне лично как-то не по приколу эта ситуация. Я ничего не хочу сказать… Но, сама понимаешь…

Олеся не понимала, но ничего не сказала.

– Так что давай… Я знаю, что ты не вот прям по общению. Но не теряйся. Там в группе уже все, кроме тебя. Мы, вон, даже здесь поделились как надо.

Кузьмина кивнула на играющих подростков. Олеся только сейчас обратила внимание, что и правда с одной стороны сетки все играющие были с линиями на лицах, а с другой – с окружностями.

– И нормально получилось, выигрываем.

– Так-то, вообще-то, проигрываете, – хмыкнула Олеся.

– Да? Со счета сбилась, наверное. Ну это потому, что тебя с нами нет, – улыбнулась Кузьмина. На удивление, Олесе не захотелось в ответ сказать ничего едкого и обидного. Она не любила, когда люди улыбались, глядя на нее. Ей казалось, что они так реагируют на ее внешний вид, а именно на шрам на пол-лица, и просто не могут сдержать усмешки. Но в этот раз она даже скривила губы в подобии ответной улыбки. Кузьмина на протяжении последних нескольких минут упорно доказывала ей, что Олеся в какой-то степени особенная. Или, как минимум, принадлежит к лагерю особенных людей. Убедить ее в этом, она, конечно, не убедила. Слишком натянуто звучали все факты. Но даже предположить подобное было уже приятно. Год назад у Олеси отобрали возможность чувствовать превосходство над кем-то. Теперь есть вероятность, что это чувство к ней вернется.

– Кузьмина! – гаркнула на весь зал физручка. – Ты чего это там разболталась? Легче тебе? Тогда давай играй!

– Иду, Полина Анатольевна, – неохотно ответила Кузьмина. – «Нулевая», – негромко сказала она Олесе и закатила глаза. Олеся снова улыбнулась, уже гораздо шире и естественней. Но тут же осеклась и придала лицу привычное, хмурое, надменное выражение. Она и так позволила Кузьминой слишком долго с собой разговаривать. Не хватало еще, чтобы все остальные подумали, что к ней теперь можно лезть с какими-нибудь там: «Привет», «Как дела» и «Что делала вчера?»

Олеся снова включила смартфон и бросила взгляд на индикатор времени. До конца урока оставалось десять минут. Девушка поймала себя на мысли, что нетерпеливо ждет его окончания не только потому, что нахождение в этом зале ее до смерти раздражало, но и потому, что на перемене ее одноклассники наконец-то доберутся до своих смартфонов. В том числе и Кузьмина. А значит, ее снова добавят в группу. Из которой она, вполне возможно, даже не сразу удалится.

Крик радости. Команда с полосками на лицах заработала очко. Почему-то Олесе от этого стало немного радостно. Самую малость. Но все же.

Сразу после больницы Денис и Алиса поехали в квартиру Смирновых. Алиса захотела забрать какие-то вещи. Сначала она думала вернуться в школу на оставшиеся два урока, но потом решила, что глупо будет не воспользоваться тем, что Олеси нет дома, и спокойно не покопаться в шкафу. Денис поехал с ней за компанию – помочь с пакетами, если вещей дочь наберет слишком много. Он отпросился с работы на всю первую половину дня, поэтому свободное время у него еще было.

Через пару часов отец и дочь занесли три пакета с вещами в комнатушку к Денису и разошлись каждый по своим делам: Денис вернулся в свой опорный пункт, а Алиса побежала на тренировку по танцам.

Оставшийся день Денис откровенно скучал. Дел почти не было. Никто не сообщал ни о драках, ни о кражах, ни тем более об убийствах. И Денис решил заняться бумажной работой – не самой приятной стороной не самой приятной работы. У него накопилась приличная задолженность по отчетам.

Работа шла тяжело. Денис постоянно отвлекался, жал пальцами не на те клавиши, допускал глупые ошибки в словах, из-за чего приходилось постоянно возвращаться к уже написанному и все исправлять. Голова участкового была забита не служебными обязанностями, а мыслями о дочери. О том, что ее ожидает в Москве. Уже на выходе из больницы он начал задумываться, правильно ли они с Верой поступили, что согласились отдать Алису в руки каких-то неизвестных людей в белых халатах. Там, в кабинете главврача, все казалось верным. Святослав Сергеевич был очень красноречив и убедителен. Но, как это часто бывает, уже через несколько минут после общения с харизматичным человеком, когда его обаяние уже не воздействует на тебя напрямую, ты начинаешь сомневаться, а такие ли правильные слова тебе говорили? Так ли сильны доводы, которые тебе приводили? И не обвели ли тебя вокруг пальца? Не поспешил ли ты с выводами?

С другой стороны, наверное, просто сказывалась отцовская забота. Денис относился настороженно ко всему, что связано с его дочерями. Когда они с Верой отдавали дочек в садик, когда вели их на линейку в первый класс, когда оставляли в игровой зоне в торговом центре, Денис всегда переживал – а что, если с ними что-то случится? А вдруг их обидят? А если девочки испугаются и захотят домой, а родителей не будет рядом? Дочери росли, а подобные переживания никуда не девались. Может, чуть угасли и притупились, но не исчезли.

Ближе к вечеру, когда спина уже начала ныть, а глаза стали слезиться от света монитора, Денис решил отвлечься и от работы, и от мыслей про младшую дочь, и позвонил Оксане.

Из динамика мобильного полетели гудки. Денис привык долго ждать ответа Оксаны. Иногда приходилось звонить несколько раз. Как рассказывала сама Оксана, она и раньше-то, еще до аварии, часто подолгу искала орущий телефон, забывая, куда его положила, а теперь, когда нужно было опираться исключительно на слух, это делать стало в разы сложнее. Выработать привычку класть мобильный в строго определенное место у нее пока не получалось. Хотя она делала успехи. Все чаще отвечала Денису уже на пятый-шестой гудок. Но не в этот раз.

Женский голос из трубки сообщил Денису, что абонент не отвечает, и он набрал Оксану еще раз. Параллельно обдумывая маршрут, по которому они пойдут гулять сегодня. Денис и Оксана уже несколько дней совершали пешие прогулки. Что шло на пользу не только девушке, но и ее коту. Колбаскин и правда выходил с балкона, когда в доме не оставалось никого. Это Денис понял по шерсти, которую теперь опять можно было обнаружить везде, во всех комнатах. Но