Ведьмы.Ру - Екатерина Насута

— Тут военные зашевелились. Возможно, на штурм собираются. Или просто пройти. Нам бы выйти. Потихонечку, — сказала Ляля робко и почему-то отступила. — Дядь Жень… реально бы… потихонечку… а то сам знаешь, ба расстроится, если внимание привлечём.

— Это да… это верно, — ведьмак окинул опустевший центр взглядом, и Ульяна ощутила, как в худом этом теле закипает сила. — Только… тихонечко туда, тихонечко сюда. Всю жизнь тихонечко.

— Вот, — Ляля подхватила Ульяну под руку. — Началось.

— Что?

— Проблема дяди Жени не в том, что он пьёт. В конце концов, ведьмака спиртом не отравить. Но… он просто… понимаешь, он, когда слишком уж выпьет, ему веселья охота.

— Точно! — нужное слово дядя Женя выхватил. И из Лялькиной груди донёсся обречённый вздох. — Веселье! Нужно веселье! Эй вы там…

Он замолчал, прислушиваясь к чему-то.

— Эй вы там, наверху…

— Дядь Женя! Нас же заметят!

— А я, может, хочу, чтобы меня заметили! Может, я устал прозябать в безызвестности. Так, ты… как там тебя?

— Данила.

— Тут магазин где-то видел, музыкальных инструментов. Не примерещилось?

— На третьем этаже, — Мелецкий сориентировался сразу. — А вам баян принести?

— Дайте в руки мне баян… нет, лучше барабан. Эй, мыши. Тащите! Повелеваю! Оставлять диспозицию нужно грамотно, чтоб противник запомнил на всю жизнь!

И сила полыхнула во все стороны. Она прошла сквозь Ульяну, вызвав престранное чувство и раздражения, и родства. И ещё понимания. Мелецкий застыл с приоткрытым ртом.

А Ляля, стащив с головы ободок, сказала:

— Кабздец…

Мышиная же река, которая виднелась там, вдали, остановила движение. А потом выплюнула из себя пару мышей.

— Оркестр будет! — радостно произнёс дядя Женя. — Ты… ты с барабаном. А вы с дудками. Марш играть умеете?

— Это мыши. Они в целом не умеют играть, — Ульяна не знала, стоит ли вмешиваться.

— Зря ты, племяшка, недооцениваешь божьих тварей. Вот посмотришь… не умеют, научим. Не хотят — заставим. Итак, мыши, внемлите…

И главное, внимали. Превнимательно внимали.

— Ляль, — Ульяна посмотрела вслед ведьмаку, который что-то радостно рассказывал мышам. — А что теперь будет? Мы… мы ведь не выйдем, как вошли? Чтоб тихо там… скрытно.

— Теперь тихо не будет.

— А если его как-то… Мелецкий!

— Чего? Я его не рискну «как-то». Я после той конфетки клуб едва не спалил. Чудом без жертв обошлось… а он вон…

— Так ведьмак же ж… — сказала Ляля, озираясь. — Для ведьмака некротика, что для детей конфетки. А её так-то дома немного. А тут, значится, то одно, то другое.

— И ваш ребенок сорвался с жёсткой диеты.

— Примерно так…

— Значит, нас арестуют, посадят… Мелецкий, у тебя есть знакомый адвокат?

— Есть. Но папин. И десяти тысяч ему будет маловато. Может, ты их того… в козлов превратишь?

Нет, мысль не то, чтобы здравая… безумная мысль, но ведь следует признаться, что и Ульяне она пришла в голову. Вот только она её поспешно отодвинула. Потому что не дело это посторонних невиновных людей в козлов превращать.

Да и куда их девать в таком количестве?

Обороноспособность страны опять же пострадает. А это уже совсем другая статья.

— Не, поймать вряд ли поймают, — успокоила Ляля. — Ну так, сначала. Дядя Женя, он сильный, его только прабабушка и способная остановить. А вот если на камеры заснимут и по ним найдут, тогда сложно сказать что-то. Тут консультироваться надо. С адвокатом.

— Мне на камеры нельзя! — Мелецкий даже подпрыгнул. — Я ещё от тех клубных не отошёл… в смысле, не везде про них забыли. И если сейчас тут снова. А в карманах эта дрянь… точно не… твою же ж… Тараканова… скажи что-нибудь разумное! Вдохновляющее! Ты же на курсе самой умной была.

Слышать это было приятно, а ещё неловко, потому что ничего-то в голову не приходило. Ровно до тех пор, пока Ульянин взгляд не остановился на Никитке, который сидел на Лялиных ручках тихо и равнодушно. Вот ему бояться камер было нечего.

Его ни одна камера не опознает.

— Нам… — мысль, которая пришла в голову, была весьма даже логична. — Нам надо замаскироваться!

И тут же вспомнилось.

— Там, на втором этаже был магазин с карнавальными костюмами. И маски есть, и грим, если что…

Глава 28

Где находится место извечному конфликту отцов и детей, а также выяснению семейных отношений с неожиданным для одной стороны итогом

Её фигура была самой обычной, женской: по бокам два выпуклых бугра, а в середине вогнутый.

Кое-что о женской красоте

Мелецкий Антон Данилович чувствовал себя странно. Вот с одной стороны вроде как всё-то он правильно сделал. Более того, надо было раньше бы, а с другой было неспокойно.

На душе.

И супруга опять же.

Нет, сперва-то кричала.

Потом решила изобразить обморок и за сердце хвататься стала, но эти её выверты Антон давно уж успел изучить и вдоль, и поперек, и по диагонали тоже. А потому глянул хмуро и сказал:

— Может, тебя тоже в больничку спровадить? Какую-нибудь такую, закрытого типа, для нервов пользительную?

Как-то от одной мысли о подобной больничке Машеньке и полегчало. Настолько, что прям подпрыгнула. А потом, отобравши у него фляжку с коньяком, одним глотком наполовину осушила и, занюхавши рукавчиком дизайнерской кофты, которая на самом деле как-то иначе называлась, сказала нежным басом:

— Скотина ты, Мелецкий.

И главное же ж так душевно прозвучало, что проняло до нутра.

— Это не я скотина, — проворчал Антон, потому что обвинения были в корне несправедливы и тем обидны. — Это он совсем берега попутал. Знаешь, что Стасика закрывают на полгода минимум? И то без гарантий. Дар под блокировку. Мозги… может, прояснятся, а может, и нет. И это ещё удалось договориться на частную клинику.

— Всегда был бестолочью…

— Наш не лучше, — флягу Антон забрал и тоже к коньяку приложился. Вот только вкус у того был каким-то… неправильным.

Нет, коньяк хороший.

Дорогой.

Благородней самого Мелецкого, если по родословной-то. А всё одно невкусно. Вот тот, который они с Машкой когда-то в кустах распивали, за зданием городского Дома Культуры, дело другое. Она точно так же рукавчиком занюхивала, потому что всю закусь сожрал брательник. Он тогда как раз в