Ведьмы.Ру - Екатерина Насута

всегда вворачивал, что он недостаточно старается. Второе место? А вот у Алёшки всегда первое. Есть четверки в четверти? Алёшка же без репетиторов отличник. И я тоже дура, не лезла. Как же. Психолог запретил. Нельзя вмешиваться в отношения отца и сына. Нужно доверять. Делегировать. Набраться терпения. Я и набиралась. Терпения. А надо было взять бутылку… — Машка потрясла флягой. — И бахнуть тебе по лбу. Глядишь, мозги бы на место встали. И себе тоже бы. А помнишь, что было на его восемнадцатилетие?

Антон задумался и признался:

— Нет. Но машину подарил.

— Подарил. Это да. Только сам не приехал. Задержался. Подписывал контракт. Торговые партнёры… то да сё…

И глянула так, что стало ясно: всё она про торговых партнёров знает, точнее не о них, а о Заиньке… или тогда уже Котенька была? Какая разница. Тогда Антону дико не хотелось возвращаться на эту пафосную тусовку, которая никому-то по сути и не нужна была.

— Он эту машину через два месяца в хлам.

— А знаешь, почему?

— Потому что нажрался?

— И это тоже. Потому что Алёшке как раз тоже восемнадцать исполнилось. И ему ты машину подарил. Похуже, конечно, но зато ради этого дня рождения ты с Урала прилетел. На день, но прилетел же. И лично поздравил. Много хорошего наговорил. Особенно всем понравилось, когда ты заявил прилюдно, что гордился бы таким сыном.

Разве?

А по Машкиному взгляду ясно. Точно сказал. Ляпнул, конечно… мало ли, кто там чего говорит.

— И что предлагаешь? Повиниться, обняться и всплакнуть друг у друга на плече? Или вон к психологу сходить?

Раздражение колыхнулось там, внутри, рядом с сердцем, это сердце пробивая словно иглой. Выходило, что это не Данька дурак, а он, Антон Мелецкий. Но как? Он ведь не для себя это всё. И бизнес… бизнес постоянного внимания требует. Это как карточный домик на качелях, чуть отвернёшься, он уже и посыпался. И тогда все бы вернулись в задницу, в которой существовали до того.

— Да нет, — Машка глянула задумчиво. — Херня все эти психологи. Да и боюсь, уже не поможет. Но…

Она хотела что-то сказать, но зазвонил телефон.

Всегда он звонит в самый неподходящий момент. И Машка, глянув на экран, вздохнула:

— Милочка… как всегда точно чует.

Людмилу, супругу брата, Машка недолюбливала и когда-то эта нелюбовь даже веселила. Виделась в ней такая вот обыкновенная бабская ревность, доказывающая, что он, Антон, Машке не безразличен.

— Да, дорогая, — сказала Машка чужим светским тоном, от которого Антона прямо передёрнуло. А ведь давно бесила эта посторонняя малознакомая женщина, почему-то считавшаяся его женой. Он и развестись-то подумывал, но так, не всерьёз, потому что развод мог ударить по бизнесу. Да и зачем? Интрижку и в браке завести недолго. Благо, возможности позволяли.

И все так делали.

Тогда почему сердце опять ноет? И ощущение, что он, Мелецкий, ошибся? Когда? Раньше? Или сейчас вот.

— Данила? Нет, конечно, с ним всё в порядке… да не волнуюсь я. Как поругались, так и помирятся. В первый раз, что ли? Ну да… центр? Дорогой, — прозвучало до того фальшиво, что у Мелецкого зубы свело. — Тут Милочка спрашивает, что там с центром?

Ещё одна головная боль, причём совершенно неясно, что делать.

— Закрыт.

— Закрыт, — повторила Машка. — Войска?

— Блокирован спецподразделением. Вспышка магической активности, — выдал Мелецкий то, что в принципе давно уже сообщили по всем каналам.

Об убытках он старался не думать. Тут и со своей страховой пришлось бы повоевать изрядно, потому что вспышки магической активности никак не входят в перечень страховых случаев. А с той конторой, с которой Данька договор подписал — он вообще читал, что подписывает? — и связываться смысла нет.

Юристы, конечно, пободаются, но больше для порядка и сохранения лица.

А убытки надо будет из своего кармана покрывать. Убытков же… и пока не ясно, оставят ли здание или снесут ко всем демонам. Даже если и оставят, то куда его? Старые арендаторы точно не вернутся. Там кто договор расторгает, кого получается на другие точки перекинуть на льготных условиях. Новых? А где их найти, если мышей уберут, но репутация останется?

— Нет-нет, конечно… всё решается… твой же Алёшенька там теперь за главного. Что говорит? И близко не подпустили. Ужас какой.

Прозвучало почти насмешливо.

Когда она успела стать такой актрисой? Наверное, когда и он начал не жить с семьёй, а играть в неё. И про интрижки ведь Машка знала. Может, не в подробностях, но ведь знала. Мелецкий это взял и понял, что все его отговорки про занятость, загруженность, командировки и поездки, партнёров, встречи и прочее — это тоже было для сохранения лица.

Игры.

И образа семьи.

Прежняя Машка его бы точно послала.

Нет, прежняя и вправду взяла бы бутылку, которая под руку подвернётся, и шандарахнула прямо по башке. Потом добавила пару слов, чтоб подоходчивей, и удалилась бы, громко хлопнув дверью напоследок.

А нынешняя в игру включилась, сделав вид, что ничего-то не видит, не слышит и не понимает. И что у неё есть куда более интересные занятия, чем за мужем следить.

Шоппинг в Риме.

Или вот неделя на Лазурном берегу. Возможно, что не в одиночестве и не с подружками, но ему ведь тоже было проще сделать вид, что и он не видит и не понимает. Точнее не сделать вид, это он бы не сумел. А вот закрыть глаза и отвернуться — вполне.

Тем паче было на кого отвлечься.

Вот… вот вроде всё ж хорошо, а почему так на душе дерьмово? Будто поднасрал кто?

— Включить? Трансляцию? Ты уверена? Нет, Данечка со своей невестой сейчас отношения налаживает. Ему не до этих ужасов. Наверняка ошибаешься. Да, ссылка… поймала, ага. Спасибо, дорогая.

Машка сбросила телефон и, глянув строго, сказала:

— Стерва крашеная. Там что-то происходит. Какой-то хреноблогер что-то там транслирует. Сейчас. Вот… знаешь, она мне никогда не нравилась. Такая вся миленькая и добренькая, а вы, как дураки, и ведетесь. Милочка то, Милочка сё… не понимаете, чего ей на самом деле надо.

— Не начинай.

— Не буду. Всё равно не поймёшь. Где там этот блогер…

…и пусть правительство пытается скрыть происходящее, но от народного глаза ничего не скроется! Я, Михаил Правдивый, стою на страже… — чей-то бодрый голос ворвался в тишину комнаты.

Слишком большой комнаты.

И дом этот. Нахрена