Почему Я? Часть 2 - Владимир Германович Корешков

«Я туда не хочу!!!» – молча проорал я про себя и, сжав кулаки, в отчаянии оглянулся на своих конвоиров, не зная, что мне предпринять, потому как до конца так и не решил: то ли наброситься на них сейчас с кулаками и умереть под ударом клинка, предварительно продав свою жизнь подороже, то ли усесться на свободное от покойника место у весла, ожидая какого-либо счастливого случая в надежде на то, что произойдет чудо и все вдруг в один прекрасный миг, как по мановению волшебной палочки, поменяется. Я еще раз взглянул на пустующий проем между двумя понурившимися согбенными фигурами. Времени нет – решение надо принимать незамедлительно. Давай, Олег, делай свой выбор.

Тебе не туда, проследив за моим взглядом, сказал один из конвойных. – Тебе назад, – кивнул он головой.

– Назад? Куда назад?

– Двигай. Не рассуждай. Да поживей, – он, не церемонясь, сильно толкнул меня в спину. – Не могу здесь долго находиться, – пожаловался он другому конвоиру. – От этих скотов так воняет.

Поближе к самой корме, заканчивая собой свободное помещение трюма, была организована небольшая каморка, загороженная деревянной решеткой. «Опять решетка, – уныло подумал я, – что у них здесь связано с этой решеткой? Мать их».

Полное отсутствие какой-либо дизайнерской мысли. Они что, здесь, на Юпинии, не в курсах, что в проемы можно вставлять двери, обычные такие двери?

Мои конвоиры активно подталкивали меня к этой каморке. Поколдовав возле щеколды, открыли проем, отодвинув решетку в сторону, ткнув меня от души коленом под зад, заставили таким нехитрым способом войти внутрь, после чего задвинули решетку назад, загородив проход, и захлопнули щеколду. Затем приказали в проем между штакетником решетки протянуть вначале руки, потом ноги. Поочередно сняли оковы с моих конечностей, наконец освободив меня. Бросили кандалы в угол, те с лязгом упали на небольшую кучку из таких же железных оков, уже лежавших возле решетки.

– Принимайте нового постояльца, – крикнули конвоиры и потопали быстрей из трюма на свежий воздух.

Ну вот, теперь можно спокойно осмотреть саму каморку, в которую меня определили, и ее обитателей. Помещение действительно было небольшое. К потолку привязано шесть парусиновых гамаков – два из них были заняты, а также деревянный стол с двумя лавками, составляющие единое целое. Этот предмет мебели, болтаясь в воздухе, был привязан к потолку и полу канатами. Ну, еще параша возле входа – вот, собственно, и все убранство. Никто из четырех присутствующих в этом странном помещении, более похожем на тюремную камеру, меня по-дружески не обнимал, торжественными речами и крепкими рукопожатиями не встречал, в воздух до потолка мою тушку не подбрасывал, даже хлеб-соль и букеты с цветами – и те отсутствовали. Не то чтобы я сильно на это рассчитывал, но все же.

Двое сидевших за столом никак не отреагировали на мое триумфальное появление, даже ухом не повели и, несмотря на чудовищную вонь и смрад, царившие в трюме, продолжали с завидным аппетитом и легким чавканьем есть из деревянных плошек какое-то совсем несъедобное, на мой взгляд, варево. Один из тех, что лежал в гамаке, одарил взглядом, как рублем, после чего повернулся на другой бок спиной ко мне. Другой возлегавший, оперевшись на локоть, скептически оглядел мою персону с головы до ног и, с кряхтением опустив ноги на пол, слез с гамака. Сев за стол, с увлечением самозабвенно начал мизинцем копаться в своем правом ухе, аж глаза прищурил. Через некоторое время, достав палец, с любопытством посмотрел на грязный, весь в ушной сере ноготь, с отвращением вытер его о край стола, опять перевел взгляд на меня и спросил:

– Как зовут?

– Сталексий. Был командиром четвертой когорты одиннадцатого легиона Лукренонской империи, – начал я бодро излагать заученную легенду.

– О, да ты почти знатный вельможа. Надо же. Голубая кровь, и все такое, – перебил он меня. – Вот что я скажу тебе, дружок: ты здесь чинами и званиями не кичись. Поубавь спеси. А то были тут до тебя двое таких же, как ты, никак угомониться не могли, все гордыбачились: а с нами так поступать нельзя, не положено, потому что мы, мол, легионеры, заслуги всевозможные имеем, за империю кровь проливали. А хозяину нашему Гоздию такие разговоры не по душе. Потому как мы никто – его собственность, слова не имеем, как этот стол, – хлопнул он ладонью по столешнице. – Одному он сразу брюхо вспорол, кишки наружу – и за борт, а второго на весло определил в профилактических целях, тот через месяц сам коней двинул. Так что, во имя богини Парлолы, забудь, кто ты был до этого, и о прошлом своем забудь. Оставь себе и нам только имя, что дали тебе при рождении, а хочешь – и его можешь поменять. Уяснил? – поинтересовался он.

– Уяснил, – согласно кивнул я. – Но вот вопрос имею. Кто вы такие и для чего нужны хозяину нашему Гоздию? – в тон ему спросил я.

– Так ты что, не знаешь, для чего тебя приобрели?

– Нет, – отрицательно покачал я головой. – Не в курсе.

– Хорошенькое дело, – удивился он. – Ну, садись за стол, мил человек, расскажу, что и как. Хочешь – можешь поесть с дороги.

За стол я сел с удовольствием, все-таки с утра на ногах, бросив взгляд на тех двоих, что, не переставая, монотонно, как заведенные, работали челюстями, не обращая никакого внимания ни на нас, только что усевшихся рядом, ни на вонь, от которой резало глаза. Тем самым ребятишки очень мне напоминали жвачных животных, что обитают в хлеву. Возможно, что и я когда-то таким стану – вот так же, с полным безразличием и апатией, буду перемалывать челюстями какую-то малосъедобную херню, думая лишь о том, как набить желудок. Кто знает, возможно. Никогда не говори «никогда». Но сейчас я есть отказался. Хотя, если честно, и был голоден.

Юкиан – мой новый собеседник – поведал вот что: Перменэ и Гоздий познакомились очень давно. Когда-то при очередном набеге на ближайших соседей отца нации, а также являющегося еще и отцом родным ныне здравствующего императора нашего Тюмениана, Перменэ и Гоздия взяли в плен и, как водится, перепродали в рабство. Пахать, сеять или, там, за скотом ухаживать они не умели, просто с детства не приучены, а вот драться у них очень хорошо получалось, поскольку были они до этого офицеры флота и им при жизни частенько приходилось брать суда противника на абордаж. Ну, вот их обоих