Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

Спустившись со ступеней, он похромал было в сторону отеля, но перстень, так удачно переменивший его походку и осанку, стал к этому времени настоящим пыточным орудием.

— До мяса, наверное… — озабоченно пробормотал попаданец, остановившись, — Нет, точно надо зайти в какой-нибудь переулок и вытряхнуть. Чёрт… вроде и недалеко отель, но пока дойду, до кости прорежет!

Заходить с такой целью в кафе или вытаскивать перстень на улице он постеснялся, да и… сейчас такое не принято, а привлекать лишний раз внимание ох как не хочется!

— Ладно, — сквозь зубы процедил он, и, ничуть не шуточно опираясь на трость, похромал в нужном направлении, удаляясь от банка.

— Показалось, — оглядевшись назад, процедил он сквозь зубы, и, не забывая о трости, пошёл дальше. Пройдя мимо магазина дамского платья, он мельком глянул в зеркальную витрину, и…

— … а может, и не показалось, — тихонечко сказал он, и режим паранойи включился разом.

Сразу как-то и боль в ноге стала неважной, и Париж разом будто выцвел. Даже, кажется, где-то вдали гулко заухали орудия, и вокруг снова — враги, а рядом… вроде бы свои, но такие, что немногим лучше чужих!

Ускорив шаги, он, приняв вид энергичного бездельника, пошёл куда глаза глядят, выбирая запутанный маршрут — так, чтобы случайный прохожий наверняка оторвался. Но…

… нет!

— Дьявол… — раздражённо прошипел парень, кусая губы. Гадать, кто это может быть, можно бесконечно, но ему неохота, да и незачем, играть в детектива! Сейчас главное оторваться… и, пожалуй, не привести преследователя, или может быть, преследователей, в отель.

Поэтому он, забыв, отстранившись о боли в ноге, пошёл кружить по городу, потихонечку смещаясь в сторону четвёртого округа, надеясь затеряться там среди узких улочек еврейского гетто.

' — Да чтоб тебя…' — в ботинке уже хлюпает, а настроение, и без того не безоблачное, стремительно катится к отметке «буря», но…

— … вроде оторвался, — выдохнул попаданец, стоя меж глухих стен узкого проулка, пропахшего бедностью и мочой. Выдохнув прерывисто, он сплюнул вязкую слюну, и, настороженно оглядываясь по сторонам, быстро разулся и вытряхнул перстень.

— Ох, как мне это аукнется, — прошептал он, снова обуваясь, — в аптеку надо будет зайти, обязательно!

— Ах ты ж… — развернулся он на шорох, готовый бить и стрелять.

Чуть не прибив с испугу кошку, вылезшую невесть из какой дыры, Ванька спрятал дерринджер обратно, привёл себя в порядок, приосанился, и, ещё раз оглядевшись, пошёл прочь.

— Ежи? Ковальски? — налетел на него Бартош, держа руку за пазухой, — А я думаю…

… а попаданец не думал, он действовал! Выпад… и наконечник трости выбил дух из поляка, сложившегося мало не пополам.

Шаг вперёд, саквояж с документами и старой одеждой падает на землю, удар костяшками пальцев в горло, и тут же, без перехода, головой об стену — н-на! Только хрустнуло…

… и из дерринджера, в упор, вдавив ствол в живот…

… а потом был провал в памяти, и Ванька очнулся, стоя на колене перед мёртвым телом, с окровавленным ножом в руке, и рычаньем, которое затихает в горле.

— Чёрт, чёрт, чёрт… — зачастил Ванька срывающимся шёпотом, оглядываясь по сторонам и готовый…

… он и сам не понял — бежать, или убивать возможных свидетелей?

— Чёрт… — ещё раз оглянувшись, быстро обыскал убитого, ни чувствуя никакой брезгливости или опаски.

— Письмо… — прошипел он, достав из-за пазухи Бартоша конверт, простреленный, а позже пропитанный кровью, — дьявол! Всего-то⁉ Впрочем, какая теперь разница? Да и поделом!

Не долго думая, свернул письмо в несколько раз, надёжно обмотал в носовой платок и спрятал в кармане, надеясь разобраться потом. Затем, по приобретённой в Севастополе привычке, наскоро, не думая, обыскал поляка, бездумно экспроприировав несколько франков, золотые часы, наваху с перламутровыми накладками на рукояти и дешёвый револьвер с коротким стволом и тремя патронами в барабане.

— Так… — судорожно оглядевшись, он попытался привести в порядок обрывки мыслей, и, обтерев рукоять ножа, сунул его в руку убитого, пытаясь представить ситуацию таким образом, что поляк успел кого-то ранить, и пусть, чёрт их дери, ищут этого неизвестного!

— Криминалистика сейчас не развита, — пробормотал он сдавленно, — так что буду надеяться…

Он резко развернулся на шорох, готовый…

… но это оказалась всего лишь ещё одна тощая пугливая кошка, вылезшая из какой-то дыры. Кошка, напугавшаяся больше него самого, пробуксовав на месте кривыми лапами, убежала прочь, заставив его выдохнуть и чертыхнуться с кривой усмешкой.

— Та-ак… — чуть помедлив, попаданец не пожалел драгоценных секунд, и с колотящимся сердцем оттащил тело чуть подальше, чтобы оно, при некотором везении, не сразу бросилось в глаза.

— А теперь… — подняв воротник и плечи, и опустив голову вниз, он быстрыми шагами двинулся прочь, старательно отыгрывая человека, который заблудился в этом чёртовом еврейском гетто, и сейчас озабочен лишь тем, как побыстрее отсюда выйти!

Через несколько десятков шагов он встретил дремлющего на солнце ветхого старика в компании дряхлой собачонки и мелкого мальчишки лет трёх, с задумчивым видом ковырявшегося в носу, проводившего прохожего рассеянным взглядом и вернувшегося к изучению недр.

' — Дьявол!' — ругнулся про себя попаданец и ускорил шаги, поймав себя на страшненьких мыслях о том, что, пожалуй, их стоило бы ликвидировать…

Свернув за угол и оглянувшись, он резко сдёрнул с себя шейный платок, пригладил волосы на бакенбардах и голове иным образом, и, достав из саквояжа старую одежду, быстро переодел сюртук. А потом, нервно оглядываясь и прыгая на грязной мостовой, не попадая ногами в штанины, натянул и брюки.

Выскочив из гетто совершенно переменившимся, быстро дошёл до конки, и, всё ещё пряча лицо, протиснулся назад, усевшись на неудобную скамью. Двумя часами позже, основательно запутав следы, он вернулся в отель, донельзя вымотанный постоянными попытками уловить слежку и размышлениями о том, действительно ли он оторвался, или может, просто не видит филеров в силу неопытности⁈

' — Время!' — мысли в его голове, как часовой механизм с испорченным таймером. Вот-вот рванёт, но когда…

Бог весть, сколько там правды в словах соседа, утверждающего, что иногда достаточно просто сменить адрес, чтобы полиция потеряла тебя, но он надеется, что это так! А уж адрес он сменит на совесть… а заодно, пожалуй, имя и гражданство.

… впрочем, с последним проще всего поскольку гражданином он, собственно, и не является, а подданным быть отказывается.