Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

class="p1">В номере, быстро собрав вещи, покусал губу, силясь понять, как лучше поступить — впихнуть наиболее ценные вещи в саквояж, бросив остальное в отеле и выйдя как бы по делам, с тем, чтобы не возвращаться, или просто съехать? В обоих случаях есть свои плюсы и минусы…

— По делам, — не сразу постановил он, сразу же засомневавшись в решении, но всё ж таки принимаясь укладывать наиболее ценные вещи в саквояж, решив оставить в номере бельё, несколько книг, привезённых из Лондона, и…

… впрочем, саквояж оказался более вместительным, нежели он ожидал.

— В баню, — без нужды сообщил он портье, выходя на улицу.

' — Зачём я ему это сказал⁈ — попаданец тут же начал грызть себя поедом, — Какая ему разница⁈ Ушёл и ушел… ладно, чёрт с ним!'

Возле входа он, старательно делая вид, что никуда не торопится, и, разумеется, не волнуется, натянул на лицо улыбку, без нужды достал часы, откидывая крышку. Циферки прыгали перед глазами, не желая складываться во что-то осмысленное, ну да и чёрт с ними…

' — С-сука… — сглотнул он, стараясь не глядеть в сторону фигуры в несколько нелепом лёгком пальто не по росту, стоящей метрах в тридцати от отеля, — следят, значит?'

Альфред, один из шапочных знакомых, не поляк, а француз, но мало ли, что можно наплести человеку… да и может, они из этих… из сочувствующих! Р-романтика освободительной борьбы, чтоб её!

Если не нужно ничем жертвовать, а только лишь шуметь в кафе, обсуждая и осуждая, да изредка выполняя просьбы товарищей, это ж как удобно! Уже и не обыватель, не филистер, а сумрачный герой, человек, борющийся за свободу… не покидая зону комфорта.

'- Сука… — кипя ненавистью, подумал Ванька, стараясь не оглядываться, и неспешно пошёл прочь, делая вид человека, не занятого решительно ничем. Отойдя достаточно далеко, чтобы не быть увиденным из отеля, он поймал фиакр, вскочив в него едва ли не на ходу.

— Елисейские поля! — коротко приказал он немолодому кучеру, в чертах лица которого проглядываются арабские или африканские предки, — Да побыстрее!

Коротко оглянувшись назад, Ванька не увидел погони, но это ничего не значит, а он, если что, готов убивать, отстаивая свою свободу и права…

… право быть собой. Даже под чужими именем…

* * *

Альфред, тем временем, близоруко поглядывая на неверные часы, вздыхал, топчась на месте и с каждой минутой склоняясь к мысли, что над ним, наверное, пошутили друзья, и славная курносенькая Жаклин, сероглазая и веснушчатая, наверное, не придёт.

— Дурная шутка, — решил он получасом позже, и, в сердцах бросив на мостовую несколько истрепавшийся букетик, решительно ушёл прочь, обещая непременно высказать друзьям всё, что он о них думает!

* * *

В Париже сейчас разгар весны, и ах, какая это весна! Цветут розовые каштаны, изящные кашпо на окнах домов и крохотных балкончиках, витрины магазинов цветут новыми коллекциями, а девушки…

… ах, как они расцвели этой весной, как они хороши! Не всегда красивы, но почти всегда грациозны, милы, очаровательны, и умеют себя подать, со всеми недостатками и уже тем более достоинствами — так, что голова идёт кругом и хочется влюбится! В первую встречную, и во вторую…

Одна лёгкая улыбка, один кокетливый мимолётный взгляд, и сердечная контузия делает мужчину шальным, готовым на любовные безумства, на глупости, на преступления.

Цокот каблучков по мостовым, грассирующий говор, уличные артисты, и везде — цветы, цветы…

Они распускаются на деревьях и на окнах домов, бутоньерки, пусть даже самые дешёвые, у кучеров и полицейских, у дам, уличных мальчишек, и, кажется, у последнего уличного бродяги!

Везде продавщицы цветов, юные и миловидные…

… а иногда не очень, но всегда, неизменно очаровательные!

Всё это резко, до боли, до крови, до впивающихся в ладони ногтей режет душу, кажется издёвкой, нарочитостью, дурным фарсом!

Почему…

… а дальше он сформулировать не может, но — до ненависти, до крика, до готовности убивать и быть убитым.

Он хочет туда, в весну, в любовь, в беззаботность, в юность, в безоглядные чувства раз и навсегда, но…

Почему⁈ Почему они не могут оставить его в покое⁈ Он человек, он хочет жить, хочет быть свободным…

… а они хотят обратного, все! Все!

Поляки, чёрт бы их побрал… недавняя симпатия к угнетённой нации, за минувшие дни сменилась глухой, тяжёлой неприязнью. Это ещё не «так им и надо», но… к чёрту поляков! Помогать? Обойдутся! Сами!

А русские и не очень русские представители Российской Империи? Какого чёрта⁈ Он хотел забыть прошлое, как затянувшийся страшный сон!

Отомстить Борису Константиновичу за… за всё! За обман, за Глашу, за…

… но только лишь ему! Только!

Живите, чёрт вас подери, как хотите! Помогать? А как? Чем⁈

Технологиями? А зачем⁈ Все они, и скорее рано, нежели поздно, окажутся в Германии, во Франции, в Британии, и вот уже Россия будет покупать в Европе станки, пароходы, пушки…

Месторождениями? А какая, к чёрту, разница, только и всего, что Великие Князья станут оставлять в Париже и Баден-Бадене много больше денег, чиновники начнут смелее воровать, да Его Величество, быть может, затеет очередное прирастание землями, да построит, заказав в Европе, десяток бестолковых броненосцев.

Хотел уйти, забыть… да может быть, чуть позже, после передышки, помогать с большой оглядкой землякам, оказавшимся на чужбине. И упаси Бог от Большой Политики и поддержки революционеров… наелся! Может быть, точечно… и то не факт.

А теперь, когда помимо поляков, за ним охотятся ещё и агенты правительства или высокопоставленных чиновников, он это не забудет… и не простит! Аукнется вам, сукины дети… и ох, как аукнется! Он ещё не знает, как, но…

— Приехали, месье, — прервал размышления извозчик, и Ванька, коротко кивнув, вцепился в ручку саквояжа и сошёл с фиакра, оглядываясь вокруг цепкими, холодными, немигающими глазами. Вдох, выдох…

Огромный, величественный вокзал в иное время заставил бы его забыть обо всём, и потратить не один час на изучение архитектуры, смелых для этого времени технических решений, да прикидок, а что здесь можно улучшить? Пусть даже с учётом технических возможностей этого времени и некоторого консерватизма общества… но он, чёрт подери, наверняка бы нашёл!

Но это в другое время, а сейчас — здание вокзала как часть вражеских укреплений, и даже насыпь, приподнимающая его над землёй, предназначенная для защиты от наводнений, кажется лишь дополнительной защитой от вражеских сапёров! От него…

… и, чёрт подери, он мог