Портальеро. Круг четвертый - Юрий Артемьев

мире. Либо эта электрофункция срабатывает в секунду смертельной опасности, либо на неё тратится слишком много магической энергии. Прислушался к себе… Да, нет, вроде бы. Истощения не чувствуется, и даже чувство голода с урчанием не атакует мой живот. Парадокс…

* * *

Вторая часть Марлезонского балета, как говорилось в том фильме про Дыртаньяна и его друзей-мушкетёров.

Из той же калитки, из которой некоторое время вырвался и попытался напасть на нас безвременно почивший Кабысдох, выбежал взлохмаченный мужик неопределённого возраста. Ему можно было на вид дать и сорок и больше лет, но скорее всего он был помоложе. Просто его опухшая от пьянки рожа выглядела уж слишком омерзительна.

Давно не стиранные штаны непонятного грязно-бурого цвета, кирзовые сапоги, перепачканные в глине, тельняшка и драный ватник. Неплохой гардеробчик для сельской местности. Вот только сжатые кулаки и налитые кровью глаза, намекали на то, что его намерения не менее кровожадные, как и у предыдущего, нападающего на нас Кабысдоха.

— Убью! — заревел мужичок и понёсся на нас.

Хотя, слово «понёсся», не вполне правильно может обрисовать амплитуду его колебательных движений. Вектор направления вроде бы в нашу сторону, но какие-то внутренние силы, а может и переполняющий его алкоголь, всё время отклоняли тело, то вправо, то влево, от конечной цели, то есть, от нас.

Мужик с виду здоровый. И кулаки, прям-таки пудовыми выглядят. Но думаю, что я мог бы с ним справиться, даже не применяя магии.

— Федька! — раздался строгий мужской голос.

На сцене появилось новое действующее лицо. Уже знакомый нам старший лейтенант милиции. Местный участковый… Кажется, Андрей называл его Михал Ивановичем.

— Опять напился? — старлей вышел из-за угла, и оказался аккурат между нами и пьяным мужиком.

— Они… Он… Мою собаку…. — слова с трудом покидали рот мужика, зато перегаром от него несло за версту.

— Что?

— Убили…

Участковый наверняка уже заметил и нас, и лежащую в дорожной пыли собаку.

— Выстрелов я не слышал. Только собачий лай и твой пьяный рёв.

— Они…

— Здравствуйте, Михал Иванович!

— Здравия желаю. Что тут произошло?

— Мы шли на дачу. Вы же знаете, нам Андрей Ильин разрешил там пожить на недельку.

— Ну, да… А что с собакой?

— Сами не знаем. — соврал я, не моргнув глазом. — Мы так испугались. Этот Кабысдох выскочил из калитки и понёсся на нас. Но не добежал и упал. Задёргался в сумерках и потом помер. Изо рта у него то ли пена, то ли слюни. Вон и язык вывалился чуть ли на полметра. А у собак бывает эпилепсия?

— Они убили мою собаку… — пьяному Федьке наконец-то удалось внятно выговорить довольно-таки длинную фразу.

— А ты помолчал бы лучше. — одёрнул его участковый. — если бы твой пёс покусал вот этих граждан, тебе бы мало не показалось. На тебе и так уже условка висит. А за это точно бы на зону поехал бы.

— За что, гражданин начальник?

— Следить надо за своей собакой. Не они к тебе за забор залезли, и не в дом ворвались. А твоя собака бросилась на улице на прохожих.

— Но они её…

— Что? Пристрелили? Отравили? Удушили? Я видел, хоть и издали, что твой пёс до них не добежал метра полтора… А они к нему даже не прикасались.

— Но они… Он…

Пьяный Федька сел кулём на землю, и стал размазывать грязной пятернёй слёзы на своих щеках. Вот этого я от него точно не ожидал. Сидит на земле здоровенный мужик и плачет. Жалко ли мне его стало? Да ни фига подобного. Просто противно было на всё это смотреть.

— Ну, тогда мы уже пойдем? — спросил я у милиционера.

— Заявление писать не будете?

— На что?

— Ну… На вас же напала собака.

— Да чего у там. Хотела напасть, но не напала же. Только напугала слегка.

— Тогда мне не за чем вас задерживать. Вы когда съезжать будете?

— В субботу, или в воскресенье. Пока ещё билет не купили.

— Ясно. А Сергей Кедров не с вами?

— Нет. Он уже уехал. Ему там, кажется, общагу дали. Но я точно не скажу. Вы у Андрея спросите. Они же братья двоюродные. Андрюха точно знает что и как.

— Ясно. Ладно. Идите. Я к вам зайду если чего…

— Конечно заходите, Михал Иванович! Мы гостям всегда рады. — улыбнулась Ира.

В общем-то, на этом наша с ним беседа и окончилась. Мы ушли в сторону участка Ильиных, на оглядываясь на мёртвую собаку и о чём-то бубнящего Фёдора.

Когда мы удалились на довольно-таки большое расстояние, Олег спросил у меня:

— Как ты это сделал?

— А ты что не видел?

— Что я должен был увидеть?

— Электроразряд.

— Разряд? Ты убил собаку электричеством? Молнией?

— Ну, можно и так сказать…

— Я ничего не видел.

— Странно. Я отчётливо наблюдал синие извилистые молнии…

— Я тоже ничего не видела, хотя и смотрела в тот момент, когда собаку упала. — вставил Ирина свои пять копеек.

— Ну, значит, что видеть это всё могу только я. — резюмировал я полученные от друзей сведения.

— Ты меня всё больше удивляешь. — заявил Олег. — Хотя после того, как я познакомился с тобой и узнал, что ты умеешь колдовать, думал, что меня уже трудно будет чем-то удивить.

— Я сам удивляюсь каждый раз, когда у меня получается что-то новое. — признался я. — И, кстати, когда я попробовал второй раз выстрелить этой молнией уже в лежащую собаку, то у меня почему-то ничего не вышло. Так что Зевсом-громовержцем, метающим молнии в своих врагов мне пока что стать не светит.

— Ты и без этого можешь порубить их всех в капусту. — заявила Ира.

— Я белый и пушистый. — попытался отбояриться я.

Но мне это не удалось. Ира снова широко улыбнулась:

— Ну, да, конечно. Придёт такой белый пушистый Макс, и всем сразу ясно: Это — песец! Причём полный.

— Никакой я не полный, и тем более не песец. А вот когда ты накормишь меня обедом, я снова попытаюсь пострелять молниями.

— Только не в доме. А то спалишь дачу… Где мы тогда жить будем до субботы?

— Мне больше интересно, где мы будем после субботы? — вступил Олег в нашу