Рождённые из пепла - Акили

– В чём ваш вопрос, королева? Я старый солдат и туго понимаю намёки.

– Если бы вы могли тогда вмешаться, если бы могли привести свою армию в столицу… вы бы вмешались?

Брейгон ненадолго задумался – лишь самую малость, – а затем сдержанно ответил:

– Королева, мы солдаты. А солдаты умеют сражаться только с видимым врагом. Против огня и кинжалов в ночи мы бессильны. Наше дело – служба стране, её защита от внешних врагов, а не от внутренних. Внутренними занимается стража и гвардия.

– Вы служите власти.

– Я служу стране, – поправил Брейгон.

– Если страну будут губить внутренние враги, вы ничего не сделаете?

– Королева Микая, я снова вас не понимаю.

Брейгон откинулся на спинку кресла, давая понять, что не будет отвечать.

– В столице может бушевать пожар. Троны может заливать кровь. Власть может переходить в разные руки – хорошие и не слишком. Вас это не тронет. Я верно поняла?

– Я служу своей стране так, как велит мне долг и позволяет моя маленькая власть. Стараюсь сохранить как можно больше жизней тех, кто вверен мне. Если кто-то отдаст приказ, который навредит моей стране и моим людям, я приму казнь, но не выполню его. Такой ответ вас устроит, Ваше Величество?

– Что ж, – улыбнулась королева и поднялась. – Хорошо, что на войне распоряжаетесь вы, а не король. Как вы сказали, он может отдать приказ и, не понимая ситуации, навредить стране.

Микая сделала вид, будто говорила о нынешней войне с Норслендом, хотя не ждала, что генерал в это поверит. Впрочем, она говорила слишком завуалированно, чтобы собеседник мог понять, каков истинный предмет речи – прошлое или будущее, на троне ли враги или в подполье? Королева перевела тему и вернула беседу в русло предстоящей битвы.

В мыслях горело осознание: «Брейгон не поможет свершить справедливость. Но хотя бы не станет мешать».

Глава 21. Визард

– Это точно оно? – в раздражении спросил Торн, разглядывая из-под ладони-козырька недалёкие домики.

Товарищи качались в его телеге и вместе с ним изнывали от долгой дороги. Даже старая кобылка начала спотыкаться от усталости и дорожных камней.

– Это Визард, да, – кивнул Витарр.

Он несколько раз спрашивал дорогу у проезжих. Когда подпольщики добрались до места, вечерело уже в третий раз.

– Стоило познакомиться с королевой, а она уже командует нами. Да ещё и Талию втянула! – закатил глаза Дани.

– Вы злы, потому что нас использует королева или потому что мы несколько раз заблудились? – хмыкнул Ивор.

– Как мы могли заблудиться, если всё время ехали прямо?!

Дорога перед ними то петляла меж залитых солнцем холмов и деревьев, то уходила вниз и обрастала кочками, то стремилась вверх и раздваивалась. Пару раз колесо застревало в колее, и приходилось толкать, пока бородач Торн подгонял свою гнедую кобылку, то заводя задорную походную песню, то ворча как старый дед.

«Ему пришлось оставить очередную «любовь всей своей жизни», чтобы помочь нам», – объяснил всем по секрету Витарр. Уж он-то знал старого товарища давно. Впрочем, любовь Торн всегда находил новую месяца через три, а вот других друзей у него не было.

Несколько раз вдалеке показывались домики, и Торн радостно сворачивал к ним, но это были фермы или лагеря лесорубов, и приходилось возвращаться и искать другую развилку. Да ещё так, чтобы не угодить в болота.

Все хитрости пути на телеге знали только те, кто регулярно перемещался между гаванью и столицей с товарами. Остальные путешествовали пешком.

– Я думал, Визард гораздо ближе. Ну и в глушь же нас отправили.

– Хотя бы одна хорошая новость в этой затее есть: Талии понравилось платье. Никогда не видел её такой довольной, – глубокомысленно заметил Ивор.

– Что б эту королеву. Завербовала нашу девчонку прямо у нас под носом. Во даёт! – посетовал Дани, которому было попросту обидно, что он об этом не знал.

– Ха! Смотрите, молодёжь, как бы она не подмяла под себя всё сопротивление, – рассмеялся Торн.

– За услугу ей придётся с нами расплатиться.

– Если мы найдём что-то стоящее, это и будет плата, – отозвался Ивор.

– Но Дани прав. Мне тоже не нравится, что в это впутали Талию, – сказал Витарр.

Когда Талия явилась перед ними в кружевном зелёном платье причёсанная по дворянской моде с ниспадающими локонами, все в убежище потеряли дар речи. Они привыкли видеть её с поникшими плечами в сером платьице и переднике, но в тот момент перед ними стояла гордая молодая леди, которая знала себе цену и уж точно не собиралась сегодня мыть за всеми посуду.

«У королевы для вас сообщение», – сказала она деловито. Ни Ивор, ни Витарр не могли поверить, что перед ними та самая Талия. Как одно платье могло её так изменить? Или нет? Может, её изменило то, что она наконец-то почувствовала себя значимой в сопротивлении, а не только кухаркой и уборщицей?

Ивор вспомнил, как она говорила об этом, как хотела сделать для ребят большее. Но разве ей отказывали не потому, что хотели уберечь?

Ивор так и не решил, злиться на королеву или нет. Как сияло лицо Талии, когда она передавала сообщение, кружилась по комнате, показывая ему новое платье… разве он сам смог дать Талии такую радость?

Сообщение было простым: вызволить сестру королевской служанки, через которую канцлер этой служанкой управляет и следит за королевой. Место назначения – городок Визард, поместье канцлера. Легко сказать!

Кроме самого сообщения королева написала длинную бумагу, явно не надеясь на память Талии.

«Если вы собрались делать то, что задумали, то доблестным защитникам справедливости и угнетённых это дело должно быть по нраву», – начиналось послание. Да она издевается!

«Визард стоит на пути между Красной Гаванью и Этерной и славен своими перекупщиками, из-за чего многие заморские товары прибывают в столицу подорожавшими. На этом разбогател отчим канцлера – Эгмонд Орбург. Он Благословенной крови. Мать Генриха Уриена вышла за него замуж после смерти первого мужа. Родила дочь Благословенной крови и скончалась.

Генриху ничего не полагалось из имущества Орбурга, но его престарелый лорд-отчим сгорел вместе с единственным родным сыном в Ночь Пепла, а дочь умерла задолго до того от послеродовой горячки. Богатое поместье в Визарде было первым, что Генрих забрал себе.

Я думаю, Генрих Уриен всегда был обижен, что родился не с Благословенной кровью подобно своей единоутробной сестре и племяннику. Он любит зелёный цвет и изумруды, порой надевает брошь с серебряной змеёй и изумрудным глазом