Осколки мира. Том 2. Рыцарь мечей - Ник Гернар

Я не удержался от усмешки.

Надо же. То есть вставлять ЭТО в чужие тела она могла, а видеть перед своей рожей до трясучки не может? Какая нежная нервная система, однако.

Я опустил руку.

— Меня наняли меньше года назад, — срывающимся голосом проговорила она, жалко сгорбившись и опасаясь поднять глаза. — Я… У меня двое маленьких детей… У меня не было выбора! У нас у всех не было выбора…

— Мне все это не интересно.

Я смотрел в ее тупое лицо, и до ломоты в мышцах хотел сделать ей больно. Так, чтобы эта сука кричала в десять раз громче, чем этот невезучий путешественник на своем столе.

А ведь я не был убийцей или палачом, и вообще никогда не считал себя жестоким.

До недавнего времени.

В какой момент для меня вдруг стало нормальным желать другому человеку даже не смерти, а боли?

И самое интересное — даже сейчас эта мысль никоим образом не взволновала меня. Не царапнула по живому, не озадачила. Она просто коснулась меня, как отвлеченное замечание. Констатация факта. Любопытное наблюдение. И не больше.

А вот что меня волновало и царапало по-настоящему — так это клиенты местной лаборатории.

— … Боже мой, позвольте оказать ему медицинскую помощь!.. — воскликнула вдруг женщина, наконец-то опуская руки. — Мой коллега истекает кровью, он кричит!..

— Желаете составить ему компанию? — холодно поинтересовался я.

— Монгол, не перегибай, — не выдержала Женька. — В конце концов, медики здесь всего лишь исполнители. Такие, как они, обычно не выбирают, а вынужденно соглашаются. А тебе нужен заказчик.

Я строго взглянул на Зеленую.

Это она сейчас о тетке, или о себе говорит?

Под моим пристальным взглядом Женька как-то сразу нахохлилась, прикусила язык.

И правильно сделала.

Я резко развернулся к дрожащей докторше.

— Кто нанял вас? Кому вы поставляли эти кристаллы?

Женщина замотала головой, слезы катились по ее лицу.

— Я… Я не знаю имен! Нас нанимали через посредников, все контракты анонимные! Деньги приходили на счет, задания передавали в запечатанных конвертах…

— Врать будешь? — я шагнул ближе, и она вжалась в стену.

— Нет, клянусь! — тетка судорожно глотнула воздух. — Но… но я знаю кое-что другое…

— Например?

— В двух последних партиях была не только Минерва… Был еще биологический материал.

— В смысле? — Женька вскинула брови.

— Пятидневные эмбрионы.

— И что за эмбрионы? — нахмурился я. — Чьи, и для чего?

— Никакой дополнительной информации не было, — нервно затараторила докторша. — Только указание осуществить искусственное оплодотворение. В эксперименте должны были участвовать три категории женщин: неизмененная, измененная, и измененная с оком.

— И как прошло?

— Подсадки обычной женщине не удались. У второй все прошло успешно с первого раза, но… Она умерла на сроке девять недель.

— Причина?

— У нее с невероятной быстротой развились множественные опухоли. И пошли метастазы внутренних органов. Лучше всего эксперимент перенесла женщина с внедренным оком Минервы. Беременность протекала без осложнений, но вот око… Его развитие оказалось патологическим. При вскрытии мы извлекли из черепа матери черный кристалл размером чуть ли не с теннисный мяч.

Мои брови изумленно поползли вверх, а по спине пробежал холодок.

— Что же там за днк у этих эмбрионов?..

— Я не знаю! — поспешно выпалила докторша. — Мы просто делаем свою работу и не задаем вопросов.

— Ясно. А кем были подопытные женщины?

Тётка пожала плечами.

— Просто… Объекты. Согласно инструкции мы держали их под седативами.

— И где сейчас этот биологический материал и тела умерших?

— Все увезли. Три дня назад, ночью.

— Кто и куда?

— Я… Не знаю. Просто приехали и забрали.

Я опустил пистолет и окинул взглядом лабораторию. Трупы, кровь, страх. И где-то там, за стенами этого ада, возможно, в каких-то других лабораториях и в других женских утробах уже шевелились те самые «эмбрионы».

Мои мысли спугнул хриплый стон раненого медика. Он все еще корчился на полу, оставляя за собой липкую полосу крови. Его пальцы судорожно впились в рану на животе, но кровь всё равно сочилась сквозь них, капая на кафель.

Липкое, гадливое чувство сродни отвращению заставило меня содрогнуться.

Пора с этим заканчивать.

— Для подсадки Минервы вы использовали только измененных? — спросил я, вернувшись к началу нашего разговора.

— И да, и нет, — поспешно ответила докторша. — Разных. С измененными всегда много хлопот — чтобы безопасно доставить их сюда, требовалось использование подавляющих присадок, а потом приходилось ждать, пока их действие закончится.

— А для чего все эти пытки типа откачивания воздуха и цепей?

Женщина судорожно сглотнула.

— Что вы, никакими пытками мы не занимаемся! Просто… Чтобы безопасно извлечь из бокса будущего носителя, необходимо добиться естественной блокировки способностей, иными словами, за счет гиперстимуляции вызвать волну откатов или же так называемую «пробуксовку»…

— А что потом? — перебил я ее. — Когда откат проходит? Вам никогда не прилетало от измененных? Ну, за то, что вы с ними сделали.

— Это невозможно. Око Минервы поглощает все активности.

— И куда вы их отправляли потом, уже с тварью в глазу?

Тётка побледнела.

— Мы… — ее губы опять затряслись. — Мы… Никуда их не отправляем, — почти прошептала она. И перевела взгляд на дверь в глубине лаборатории.

— Ясно. Тогда открывай, — сказал я, подтолкнув ее вперед Волмаком. — Смелее.

Доктор перевела взгляд на одного из своих коллег, притихших под прицелом Егора.

— Звягинцев, дайте ключ, — проговорила она.

Егор протянул руку, и мужчина торопливо передал ему карту.

— Пусть сама открывает, — остановил я Егора, двинувшегося к двери. — Думаю, там должны быть какие-то нюансы с биометрией и прочие хитрости.

— А-а, ну да, — согласился Егор.

Получив ключ, тетка неуверенной походкой двинулась к двери и открыла ее.

В лицо пахнуло подземельем.

Я заглянул внутрь, и от нахлынувшего чувства дежавю мне аж скулы свело.

Дверь вела в старую шахту. Широкий прямой тоннель тянулся метров на сто в глубину и упирался в глухую металлическую перегородку. Пространство тускло освещалось желтыми фонарями, расположенными по центру прохода метрах в пятнадцати друг от друга.

А справа и слева вдоль стен тянулись стеклянные боксы, сквозь стенки которых не проникало ни единого звука. На дверях — номера.

И почти за каждой из них зрел щедрый урожай.

Вот только носители находились не в саркофагах, а закрепленных под углом специальных кушетках или носилках с фиксирующими ремнями. Кто-то из пленников все еще пытался вырваться из ремней, кто-то уже совсем обессилел.

А еще они кричали. Мужчины и женщины. Их отекшие лица были перекошены от боли, рты раскрывались в беззвучном вопле. И это было даже хуже, чем если бы