Четвёртый капитан: Братские узы - BlackAvalon

«Я не боюсь,» — ответил детский голосок мужчине.

На самом деле Мире было жутковато и страшно, но не говорить же? Стыдно!

«Тогда не задерживай Третьего,» — прозвучало в ответ.

Мира закусила губку, но, заметив на краю обзора шлема показавшегося в проеме капитана, решилась. Вот уж перед кем ей не хотелось быть трусихой! Она осторожно оторвала руку от обшивки корабля, чувствуя, как сопротивляются магниты, что притягивали её к обшивке, и её руку перехватил мужчина рядом. А Третий капитан уже встал рядом, и Мира, чувствуя, как колотится сердце в груди, зажмурилась, представляя, что она стоит на полу внутри корабля в скафандре и просто тренируется им пользоваться. Так, не открывая глаз, она нерешительно стала вставать, и рука Третьего капитана взяла её за руку справа. И девочка встала между двумя мужчинами.

«Ты можешь открыть глаза, Мира,» — прозвучал добрый голос капитана, и девочка стыдливо открыла глаза.

Справа, будто внизу, был прямоугольный шлюз, ярко освещенный светом, а она стояла прямо на обшивке. Это было так странно! Она осторожно повертела головой, а потом посмотрела «вверх». И задохнулась.

«Ух ты!! Здорово!» — воскликнула Мира.

«Тогда пошли гулять», — насмешливо ответствовал ей Серый.

Шагать по обшивке корабля, когда только магнитные подошвы притягивали тебя к кораблю, было жутко, страшно, и восхитительно здорово! А ещё было здорово держать за руку Норна и знать — он не отпустит. Ни за что не отпустит! И Мира почти простила пирата за всё. Ну, может, он и ничего?!

И все же, как странно! Идти по стене, как по полу, и не чувствовать этого. Оказалось, «гулять» по обшивке корабля намного легче, чем чем она думала.

Через пару минут три фигуры дошагали до «верха» корабля, и встали на нём. Космолетчик в скафандре с шестью руками указал Мире на далёкую туманность, и маленькая фигурка посмотрела вверх, куда он указывал.

Как было здорово… как было красиво!

Над ними сияли миллиардами цветных огней звёзды…

* * *

— Ты ведешь себя странно, знаешь? — сказал Ким.

Брошенный в мишень дротик с легким стуком врезался в центр круга.

— Что опять не так?

— Отстань, Ким…

— Первый?

Всеволод поморщился, подбросив на ладони дротик. У космолётчиков всегда есть дела на корабле, и график дня достаточно плотный, но иногда все же одолевала скука, и можно было позволить себе немного чтения книги, музыки, или вот побросать дротики в мишень.

— Ты же успокоился из-за Игоря, так в чём дело? Что ты злишься?

— Да не в Игоре дело, — с досадой сказал Всеволод.

— А в чём? — не отставал Ким.

Всеволод слишком хорошо знал друга. Если вцепился, упёрся лбом, уже не сдвинуть.

— Помнишь, что он сказал? Пират? Что плевать мне было на Норна, и попёрся я в космос только из-за приказа.

— Он не знал, что у тебя была травма. Да тебя вообще списали, Сев! — тут же запротестовал, защищая его же, Ким. — Врачи говорили, что реабилитация затянется на годы и ещё не факт, что поможет.

— Но ведь помогла… — Всеволод с досадой, не глядя метнул дротик, и отошел к креслу, бросая игру. — Я все эти два года маялся, всё думал, что будет поздно…

Он споткнулся на полуслове, замолчав.

— Я не верил, что найду вас живыми, — нехотя глухо сказал, не глядя на Второго. — И в космос я… Я сбежал, Ким. Просто сбежал. Никто не дал бы мне вылета.

— Подожди, так значит…

— Комиссия признала меня «негодным к полётам». С сосудами всё плохо. Фактически, я живой труп, пока в космосе. Любой перегруз смертелен.

— Твою мать, Сева! — выругался Ким. — Как же…?

— А вот так. И слова этого пирата, заели, Ким! Будто я трус и подлец. Ты помнишь… как всё началось? Повесили на мою шею двух курсантов.

Помнил ли Ким?

Трудно было забыть…

* * *

… Академию построили совсем недавно.

Ну что такое, каких-то восемь лет?!

Однако уже состоялось три выпуска, и Ким был одним из тех, кто должен был войти в четвёртый. Учёба давалась ему с трудом, и он порой добивался успеха только благодаря своему упрямству.

Особенно сложно ему давалась навигация.

Преподавали её, как назло, исключительно инопланетяне. В академии было много преподавателей с других планет. Они были направлены Содружеством и объединённым космофлотом планет для подготовки новых космолётчиков на активно развивающейся «отстающей» планете. Они действительно старались дать знания и не делали никаких поблажек.

Ким, да и остальные курсанты, знал, что каждый из инопланетчиков-преподов мечтал бы оставить Академию. На Земле по-прежнему не любили «старших братьев», подозревая во всех грехах. Глупость, на самом деле, но…. Ведь ничего не бывает просто так, верно?

Но его это вообще не волновало… Любили их, не любили…

Пока не появился он. Лирианин.

Однажды, войдя в аудиторию на пару по навигации, за стойкой преподавателя у экрана стоял он — Норн Иильс, новый лектор по ненавистному предмету. Так по крайней мере, все решили.

А на следующий день все с изумлением увидели его на общих парах… сидящим за столом с другими курсантами. И оказалось, он такой же старшекурсник, как они, просто переведенный с Лириа в земную Академию… как первая ласточка по совместному обучению.

И вот тогда Ким без радости узнал, насколько не любят инопланетчиков… Лирианца начали исподволь травить и изводить.

С каждым днем лирианец всё меньше реагировал на мелочные гадости от курсантов. Потом он и вовсе замкнулся, перестав проявлять хоть какие-то чувства. Его толкнули в коридоре? Он споткнулся о леску, натянутую на пороге аудитории? Не заметил кнопки на стуле или невидимого клея? На него что-то упало, или он «сломал» что-то? К подошве прилипает туалетная бумага, жвачка в волосах? Ноль реакции. Смеются ли все прямо в лицо, или за спиной, якобы «рассказанной шутке», к которой он не имеет никакого отношения?

Киму это не нравилось всё сильнее… Мерзко это было, низко.

Не то чтобы он «любил» инопланетчиков, что активно «помогали» отстающей планете дорасти до уровня остальных членов Содружества, но… Это всё было как-то слишком. Лирианец был один. Всегда и везде. Преподавательский состав из профессоров и офицеров были выше него, и с ними за столами он не сидел, но и с курсантами он всегда оказывался за пустующим краем стола. Или вовсе один.

— Может, хватит? Оставьте его в покое, — где-то через месяц Ким не выдержал травли лирианца и подошёл к самым активным «воспитателям».

— С чего это? — не поняли его.

— Подло это, — отрубил Ким. — Это как одного лежачего толпой бить.

— Его никто