Немое Заклинание - Николай Павлович Иванников

Я скомкано попрощался с хозяевами, затем, пройдя в обход дома, вывел Снежку со двора и запрыгнул в седло. Кристоф, который следовал за мной по пятам, сделал то же самое и помог сесть принцессе.

Неофит молчал, время от времени поглядывая на меня с вопросом в глазах. И я знал, что он хочет и никак не решается у меня спросить. «Что делать дальше⁈» — хотел бы спросить он.

А я и сам пока не знал, что теперь следует делать. Искать Шепелева смысла не было. Во-первых, я испросил у него пять суток отпуска, и на какую-то мою помощь он сейчас не рассчитывает. К тому же во дворце сейчас всем заправляет Тайная канцелярия. Убийство императора — это преступление против государства, и не может находиться в ведении сыскного приказа.

Ну и, наконец, мне еще надлежало отчитаться о своей поездке в Сагар перед куратором Амосовым. И я пока сам не понимал насколько мне удалось справиться со своей задачей.

Собственно, задача была проста: найти в Аухлите Ван-дер-Флита и показать ему письмо светлейшего, адресованное Кривому Нго. Больше от меня ничего и не требовалось. Все остальное было на совести Ван-дер-Флита. Другие же события, произошедшие со мной в Сагаре, не имели никакого отношения к тому поручению, которое дал мне куратор.

Сопроводил ангельтинскую принцессу в Сагаринус? Это мое право, к тому же больших усилий это не заняло.

Ублажал ночью мамашу вышеназванной принцессы? Это вообще дело личное. Я сам буду решать кого и когда мне ублажать.

Убил по дороге двух демонов Запределья? Черт возьми, не я это начал! Между прочим, я и сам при этом пострадал. Теперь у меня на левом плече какой-то зеленый «эполет» время от времени появляется по неизвестной причине, словно метка от демона Шакуса. А лицо мое до сих пор иногда щипать начинает после слюны Румпельштильцхена. Как бы следов навсегда не осталось от этой слюны. Не хотелось бы ходить обезображенным. Кто же тогда за меня замуж-то выйдет, за рябого? Дочка Дубасова?

Тут наконец Кристоф решился задать свой вопрос:

— Что делать будем, Алексей Федорович? — спросил он осторожно. — Как нам быть-то теперь?

— Как быть? — задумчиво повторил я, сдерживая рвущуюся Снежку. — А вот как быть вам, мсье… Поезжайте-ка вы домой! И в ближайшие дни в город и носа не показывайте. Старший Дубасов прав: скоро здесь могут начаться беспорядки, и будет нехорошо, если вы окажетесь в них втянутым.

— Но мсье… — растерянно начал Кристоф. — А как же быть с Фике⁈ Что я скажу родителям⁈

— А вот это, друг мой, уже ваша забота!.. Господи, да соврите что-нибудь! Что спасли ее из лап дракона в высоком замке, куда забрались по ее длинным волосам! Или с трудом отбили от шайки разбойников… Вы же прочли кучу французских романов — ни мне вас учить!

— Да, но… — видно было, что мальчишка совсем не приучен лгать родителям. — Дело в том, что они тоже читали эти романы и знакомы со всеми сюжетами.

— Значит, придумайте свой собственный! — рявкнул я на него. — Только не забывайте одну важную вещь, мсье: в тот самый момент, как вы воткнули свою шпагу в грудь барона Марбаха, вы взяли на себя ответственность за жизнь этой ангельтинки! Я уверен, что вы поступили совершенно правильно, и подтвердить это могли бы предыдущие шесть жен князя Ульриха, если бы остались живы. Но вы забыли одно: я не читаю французских романов и не занимаюсь спасением принцесс! Отныне это ваша задача, Кристоф!

Не знаю почему, но моя речь его вдохновила. Лицо его приобрело такое выражение, словно он принял для себя какое-то крайне важное решение. Мы распрощались. Чтобы придать своему неофиту побольше уверенности, я крепко хлопнул его по плечу. Бережно придерживая одной рукой принцессу, он не имел возможности ответить мне тем же, и потому просто покивал со смутной улыбкой.

И мы разъехались в разные стороны. Он направился к своему дому, а я к дому куратора Амосова. Внезапно навалилась страшная усталость. И голод. Последний раз мы ели несколько часов назад — пообедали куропаткой, убитой Завадским. С той поры и маковой росинки у меня во рту не было, и если в суете дел я немного об этом позабыл, то организм мой все прекрасно помнил. И решил дать знать об этом громким утробным урчанием. Совсем некстати вспомнились пироги на столе в беседке у Дубасовых. Уж не знаю, чем они были начинены, но дух от них шел потрясающий…

При мысли об этом, в животе заурчало еще громче, и я решил думать о чем-нибудь отвлеченном. Вспомнился вдруг наш путь через замороченный лес по ту сторону Серебрянки, и мой бестелесный морок, с которым я имел беседу. Интересно, почему он так и не показал мне своего лица? Морок мог бы явить мне кого угодно! Покойного батюшку, или генерал-полицмейстера Шепелева, или… Катерину!

Вспомнив о Катерине, я даже лошадь придержал. Может, сперва стоит заехать домой? Увидеть ее, сообщить, что со мной все в порядке? Вот он я, живой, вернулся из краев сагарских! Не сожрали меня упыри, не выпили моей кровушки без остатка. И не порубили меня на куски, как беднягу Глаппа. Лишь зеленый «эполет» на плечо заработал, да морду теперь щиплет от слюны демонской…

Почему-то я был уверен, что она обрадуется, увидев меня. Вскричит: «Алешка! Алешка вернулся!», и возьмет меня за руки. А я нежно так прижму ее к себе, поцелую в пухлые губы и отвечу: «Да, я вернулся». А она не оттолкнет меня даже, а наоборот — прижмется ко мне сильнее своей наливной грудью…

При мысли об этом, я едва не застонал. Как там она без меня? Не обидел ли кто ее? Не сказал ли худое слово вслед? А ежели сказал, так я разом решу этот вопрос, чтобы другим неповадно было!

Подумав такое, я крепко стиснул эфес шпаги. И поймал вдруг себя на мысли, что если бы в этот момент мне указали на случайного прохожего и сказали бы: «Он обидел Катерину, убей его!», я бы не задумываясь сделал это. Проткнул бы прямо на месте. Богом клянусь, так бы оно и было. А потом я стоял бы над умирающим телом с окровавленной шпагой в руке и не знал бы, что теперь делать…

Это надо же, как события,