Деньги не пахнут 2 - Константин Владимирович Ежов

Смысл был прост: "Бери деньги и убирайся".

– Вознаграждение? – переспросил Платонов спокойно.

– Да. Цена за то, чтобы порвать сделку с Рейчел. Назови цифру – покрою.

Ответ прозвучал, как выстрел:

– Пятьдесят миллиардов долларов.

– Кхе!.. – Джерард закашлялся, едва не подавившись воздухом, услышав знакомую сумму.

Раймонд уставился на собеседника с недоверием, в котором смешались злость и растерянность.

– Нелепая цифра, – произнёс он жёстко.

Но Платонов только пожал плечами, будто речь шла о сущем пустяке.

– Иначе нельзя. Контракт уже подписан.

– Контракт? – голос Раймонда впервые дрогнул.

– Да. Два дня назад. В нём чётко прописано: в случае отказа плачу Рейчел штраф в пятьдесят миллиардов.

Слова его упали в тишину тяжёлым грузом. Даже воздух в зале словно потяжелел, будто впитал в себя эту непостижимую сумму.

– Ты что, согласился на такое безумное условие? – голос Джерарда дрогнул, лицо исказилось от недоверия.

Сомнение выглядело естественным. Контракт со штрафом в пятьдесят миллиардов долларов казался откровенным бредом. Любой здравомыслящий человек отверг бы подобное сразу. Но ответ нашёлся заранее.

– В документе речь идёт не о разработке лекарства, а лишь о добросовестном сотрудничестве. Достаточно изображать усилия – и штраф платить не придётся.

В тишине послышалось, как часы на стене лениво отстукивают секунды. Джерард нахмурился, Раймонд задумчиво прищурился.

– Абсурд…, – пробормотал старший Мосли, но в его глазах заискрилась тень уважения.

Рейчел проявила хитрость: поставила защиту, которая не позволяла просто так бросить начатое. В этом был холодный расчёт – удержать рядом того, кто мог пригодиться.

– Понимаю, – Раймонд шумно выдохнул и чуть склонил голову. – А если я сам уговорю Рейчел расторгнуть контракт?

Ответ последовал без промедления:

– Вложите пятьсот миллионов и возместите потраченное время – и тогда всё закончится.

Лоб Раймонда прорезала глубокая складка. Его взгляд потемнел.

– Значит, откажешься от моей дочери просто за деньги?

В голосе послышался ледяной оттенок. В этом обвинении скрывался приговор: нельзя доверять человеку, способному так легко предать.

– Наши отношения изначально строились на расчёте, – прозвучало спокойно.

– Но дружба разве не возникла?

– Дружба рождается из общих интересов, понимания, сочувствия. Между нами ничего этого нет. Единственная связующая нить – болезнь Кастлмана, и та переплетена с деньгами. Уйдёт выгода – исчезнет и связь. Даже если контракт разорвётся, отношения останутся на уровне случайных знакомых.

Слова легли тяжело, но в них звучала холодная логика. Лица отца и сына омрачилось сомнением. Верилось с трудом: уж слишком неестественно казалось равнодушие к девушке – красивой, доброй, да ещё и богатой.

Но упорство в словах Платонова не оставляло пространства для сомнений. Для него всегда существовал один приоритет – деньги. Деньги выше дружбы, выше женской прелести. Деньги – единственная истина.

Даже если в эту минуту Раймонд и Джерард не до конца поверили, время рано или поздно подтвердит сказанное.

Главное уже сделано: удалось снять опасные подозрения. Участие в фонде выглядело исключительно выбором самой Рейчел, а не результатом чужого давления. Более того, проект обретал дополнительный вес: теперь любое вмешательство с её стороны требовало не помех, а поддержки.

Правильная расстановка акцентов сделала своё дело. Недоразумения рассеялись, и дорога к использованию обещанных ресурсов оказалась открытой.

– Так это и было причиной, по которой ты хотел встречи? – спросил Раймонд, глядя прямо, будто стараясь заглянуть в самую глубину.

Разговор, словно река, резко свернул в другое русло. Тема Рейчел оказалась лишь разогревом, лёгкой прелюдией перед главным. Настоящая цель заключалась в двух вещах: выудить подробности о "Теранос" и не позволить Джерарду вернуть вложенные деньги.

Воздух в комнате был тяжёлым, пахнул дорогим табаком и чуть сладковатым древесным лаком мебели. Лампада над столом разлила мягкий жёлтый свет, отчего тени ложились на лица собеседников особенно густо.

– Слышал о твоей истории с "Генезисом", – заговорил Раймонд, слегка поддавшись вперёд. Его голос прозвучал низко, с металлическими нотками. – Доходность впечатляет.

Короткое благодарственное кивок, и тема тут же пошла глубже.

– Фонды, насколько знаю, не были диверсифицированы? – прищурился он.

Теперь в центре разговора оказались способности Платонова как инвестора. Взгляд собеседников стал испытующим, словно луч прожектора, проверяющего каждый шов в броне.

– Была уверенность, что выбранная акция даст около шестисот процентов прибыли. Остальные варианты не стоили внимания: слишком скромные ожидания, – прозвучал ответ.

– А если бы прогноз оказался ошибочным? – Раймонд слегка постучал пальцами по резной ручке кресла.

– В том случае вероятность была равна нулю. В этом раунде уверенность достигала ста процентов.

– Абсолютной уверенности не существует, – скептически покачал головой он.

– Но результат сам всё показал, – последовал сухой ответ.

Повисла пауза, прерываемая лишь гулом кондиционера.

– Методика проста: высокий риск ради высокой прибыли. Да, это психологическая нагрузка. Но результат оправдывает средства. Для тех, кто жаждет стабильности, подобный подход неприемлем. Но в прибыли его оценка бесспорна.

Сомнение сквозило на лицах, но опровергнуть достигнутый результат никто не мог.

Однако вскоре Раймонд, словно выждав момент, метнул настоящий вопрос:

– Почему в контракте указано условие трёхмесячной блокировки средств?

Слова повисли в воздухе, словно звон капли на холодном металле. Вот оно – то, к чему он шёл с самого начала. Всё прежнее – лишь подготовка.

В договор были вплетены условия, удивительно выгодные для Платонова. Возможность воспользоваться средствами в случае поспешного изъятия – слишком уж заманчивая лазейка. И теперь старший Мосли хотел убедиться, не ловушка ли это.

Ответ прозвучал спокойно, с той же серьёзностью, что и вопрос:

– Это защита от внезапного оттока капитала. В случае панического снятия средств весь план мог рухнуть. Механизм был введён исключительно ради управления рисками.

Аргумент выглядел естественно. Но Раймонд не спешил удовлетвориться. Его взгляд стал особенно жёстким, словно лезвие ножа.

– А если бы инвестором был не Джерард, условие осталось бы тем же? – прозвучало следующее.

Вопрос ударил неожиданно. Он таил в себе прямой намёк: будто вся схема изначально была направлена именно против Джерарда.

Тишина в комнате стала особенно густой. Лишь тиканье часов на стене разрезало её на равные отрезки. Раймонд в упор смотрел, стараясь прочитать в лице собеседника малейшую дрожь, малейший знак.

Ответ на столь прямой выпад был заранее очевиден: стоит начать отрицать – последует немедленное давление. Вроде холодного требования: "Если это не было направлено против Джерарда, тогда разреши вывести средства прямо сейчас". Приманка, ловушка с наживкой.

Подобное нельзя было допустить.

Взгляд встретился с глазами Раймонда