Деньги не пахнут 2 - Константин Владимирович Ежов

Чтобы защитить фонд от якобы мошенника. Но ведь подобная "мелочь" способна задержать клинические испытания на месяц-другой. За это время у кого-то из больных случится припадок, и жизнь оборвётся.

Рейчел резко вздрогнула. Лицо её побледнело, пальцы невольно сжались в кулак.

– Этого не будет, – голос зазвучал твёрдо, с огнём решимости. – Не позволю. Если Джерард и правда решит так поступить… никогда больше не увижу его.

В глазах сверкнула готовность разорвать узы крови ради принципа. Ирония судьбы: Джерард, желающий уберечь сестру, сам толкал её к отчуждению.

Но щит, если уж становиться им, должен держать удар полностью. Лёгкие уговоры не защитят. Потому и пришлось нарисовать самую мрачную картину, приправив её отчаянием.

– Чем больше Рейчел будет вставать на защиту, тем сильнее Джерард будет ненавидеть, – прозвучало почти шёпотом, с тягучей тоской.

– Нет, он всё ещё слушает меня, – горячо возразила девушка.

– Пока что. Но ведь наступит день, когда для него появятся дела важнее. И если тогда Рейчел отступит…, – на губах появилась бледная тень улыбки, больше похожая на рану, чем на выражение радости.

Вечер тянулся вязко, словно вино, оставленное на солнце. Лампа под абажуром бросала тёплое, почти медовое свечение, и слова в этой тишине казались тяжелее, чем обычно.

– Разве Джерард способен забыть? – голос звучал негромко, но в нём чувствовалась осторожность. – Он будет помнить годами. Даже спустя время найдётся повод снова взглянуть пристально, чтобы уловить слабость.

Эти слова повисли в воздухе, оставив привкус железа. Смысл был прост: шаг назад уже невозможен. Если однажды втянулась в это дело, выхода не будет. Стоит только передать дела фонда другому – и сформированные атаки обрушатся сразу. А значит, и больные, едва державшиеся за жизнь, окажутся беззащитными.

Может, в этих словах и проскальзывало преувеличение, но сути они не искажали.

– Потому и сказано это сейчас. Рейчел принадлежит к семье особенной, и случайные решения здесь слишком дороги.

Речь звучала искренне. Ведь если уж взяться за это место, то только с полной ответственностью.

Рейчел, склонив голову, ответила с неожиданной твёрдостью:

– Это не легкомысленный выбор. Считаю, что тот, кто пришёл ради галочки, не должен занимать это место. Здесь нужен человек, который действительно борется за права пациентов. И я готова быть этим человеком.

Возникла тихая пауза, в которой слышалось только дыхание и лёгкий скрип кресла.

Зачем же эта девушка, привыкшая к роскоши и спокойствию, стремится взвалить на плечи такую тяжесть? Ответа не последовало. Но ясно одно: её так просто не свернуть с пути.

– Тогда стоит подумать о другом, – произнесено было после недолгого раздумья. – Если продолжишь оставаться в этом деле, лучше рассказать семье правду. И о фонде, и о том, что связывает нас.

– Правда? Думаешь, это необходимо?

– Да. Иначе потом всё станет только подозрительнее.

Рейчел тяжело выдохнула, на её лице проступила тень тревоги.

– А если после разговора они вмешаются? – прошептала она. – Если попробуют перехватить исследователя, работа задержится на недели…

Опустив взгляд, она замолчала, и воздух в комнате стал ещё тяжелее. Ответ пришёл не сразу, будто требовалось время, чтобы взвесить каждое слово.

– Совсем безвыходных дорог не бывает. Но….

– Что? – в глазах Рейчел блеснуло напряжение.

Просить прямо о лжи – слишком грубо, слишком опасно. Нужно было иначе. Сначала осторожно, через намёк, через игру образов.

На салфетке легли две строчки:

"Сергей Платонов – финансирование клинических испытаний"

"Рейчел – защитник пациентов фонда"

Две строки, два факта, неподвижные, как камень. Затем они поменялись местами.

Рейчел, всматриваясь, медленно распахнула глаза шире. До неё дошёл смысл: картину невозможно скрыть, но можно изменить её восприятие.

Взгляд, полный намёков, и мягкая улыбка, в которой слышался намёк мудреца:

– Картина уже написана. Но если изменить рассказ о ней – смысл будет совсем другим.

***

В воскресный полдень, ближе к трём часам, машина с Джерардом оказалась зажатой в плотном потоке машин на Манхэттене. Гудки сигналов тянулись протяжно, будто в этом шуме сплелись нетерпение и злость всего города. Сквозь стекло пахло горячим асфальтом, выхлопными газами и чем-то сладким от уличного торговца орешками.

В планах стояла встреча с отцом до разговора с Сергеем Платоновым, но вязкая пробка рушила всё расписание. В груди неприятно заныло предчувствие: снова придётся выслушивать упрёки. Лоб нахмурился, но не только из-за пробки. В памяти настойчиво всплывал недавний разговор с Рейчел.

"Есть организация – Фонд Каслмана. Редкие заболевания. Хочу стать там представителем пациентов…"

Сестра собиралась обсудить это с отцом сегодня и даже просила помочь, если возникнет сопротивление. На первый взгляд, безобидная затея: Рейчел всегда участвовала в благотворительности. Но раньше всё её внимание уходило на помощь малоимущим семьям и детям из неполных домов. Болезни, тем более редкие, никогда не были сферой её интересов.

Почему же теперь этот поворот? Внутри поселилось подозрение: не связано ли это с тем самым Платоновым? Биотехнолог, инвестор, человек с медицинским прошлым. Может ли быть так, что он заманил её в сомнительный проект? В воображении Джерарда Сергей всё чаще рисовался в образе какого-то харизматичного вождя секты.

– Приехали, – вывел его из мыслей ровный голос водителя.

За окном выросла величественная громада клуба "Метрополитэн". Когда-то его называли вершиной нью-йоркской роскоши. Фасад, вдохновлённый итальянским Ренессансом, поражал сохранностью: мраморные колонны сияли в солнечном свете, латунные детали поблёскивали, словно их полировали каждое утро.

Швейцар Крис, безупречно подтянутый, с лёгким движением открыл дверцу:

– Добро пожаловать.

Для Джерарда это место не было чужим. Внутри воздух пах прохладой камня, пылью веков и лёгким ароматом дорогого дерева. Высоченные своды, облицованные мрамором, создавали впечатление, будто шагнул внутрь дворца. Именно за эту торжественную строгость клуб получил прозвище "мраморный дворец". Здесь не требовалось позолоты или лишних украшений – сама гладь камня создавала ауру величия.

– Мистер Джерард, пожалуйста, подождите немного, – с улыбкой поприветствовала его сотрудница ресепшена.

Чуть позже подошёл проводник в строгой униформе:

– Прошу, пройдёмте.

Правило оставалось неизменным: гости, не являющиеся членами клуба, не могли разгуливать без сопровождения. Даже если это родственники тех, кто имел доступ.

И в эту величественную тишину ворвалась тревожная мысль: "Именно сюда приедет Сергей Платонов…"

Ощущение нехорошего предвестия вновь сжало грудь. Несколько дней назад