Справочник существ община г. Тальска - Анна Александровна Никода

— А вы уверены, что он действительно потерял память?

В кухне повисла тишина. Все посмотрели с недоверием и опасением, как на вышедшую из леса лису — бешеная или нет? Она чувствовала, что должна стать тем гонцом, который принесет печальную новость:

— В обед я ходила в социальный центр… И он там уже две недели не появлялся.

Было даже смешно наблюдать за тем, как вытягиваются их лица — это было нечто объединяющее, нечто общее для тех, кто с трудом находился в одном помещении. Когда удивление достигло апогея, оно сменилось судорожной активностью. Тетка Тома подскочила с места и заметалась по кухне, явно не зная куда бежать, Левин вызверился на упыря, хотя недавно возмущался как раз его излишней активностью:

— Ничего тебе доверить нельзя!

Мирча выглядел как сдувшийся шарик и растерянно лепетал:

— Но это было хорошее заклятье, оно всегда работало…

И посреди всего этого бедлама от входной двери раздались аплодисменты. Размеренные хлопки в ладоши будто заморозили всех в комнате. Тетка Тома замерла с одной ногой в воздухе, как гигантская толстая марионетка. Соня даже не оборачиваясь поняла кого именно увидит и прикрыла глаза.

— Как чудесно, что у нас — совершенно случайно — иммунитет на воздействия существ, — явно довольный произведенным эффектом, Миша прошел в дом, с любопытством оглядываясь, и с видом довольного деда Мороза, готового раздавать подарки первому кто расскажет стишок, остановился у стола: — А что вы так смотрите? Радоваться нужно, что не сработали ваши чары, Мирча. Иначе тут бы уже целая делегация чистильщиков из Москвы была… — его взгляд задумчиво переполз с Мирчи на Соню и радостная улыбка слегка поблекла:

— Софья Алексеевна, прошу прощения за обман. Сами понимаете, было не до расшаркиваний, очень уж мне хотелось этот клубок распутать… О, свободный стул, благодарю, — он оседлал спинкой вперед стул, с которого вскочила тетка Тома. И посерьезнел. Сразу стало понятно, что время шуток закончилось — такого серьезного выражения лица она, пожалуй, еще ни разу у него не видела. Хотя видела ли она вообще настоящего Мишу? Казалось, что нет — хотя во внешности ничего не поменялось, но исчезло это растерянное добродушное и — будем честны — слегка придурковатое выражение с лица, да и движения больше не отдавали медвежьей неуклюжестью. Без этой шелухи стало видно, что они имеют дело с человеком опасным. Такого бы она в дом не пригласила…

— Разрешите представиться, — голос у него стал сухим и насквозь казенным, глаза внимательно наблюдали за ее реакцией, неуловимо потемнев до бирюзово-синего, словно море на глубине. — Перфильев Михаил Игоревич. Сотрудник тайной службы правителя.

— К-какого правителя? — опешила Соня. Никогда не страдала заиканием и вот поди ж ты.

— Любого, — невозмутимо пожал плечами Миша. Радует, что хоть имя было настоящее. — Царя, императора, генерального секретаря…

— И Сталина? — вырвалось у нее, не иначе как нервное.

Инквизитор помрачнел, зато Мирча Владович вдруг стал похож на довольную жабу:

— Сталин — это наш, — пробормотал он со сладострастными нотками.

— Их, — с явным оттенком отвращения подтвердил Миша.

— Эх, какой был упырюга, какой упырюга… — предался воспоминаниям Мирча, но быстро сник под скальпельно острым взглядом сотрудника Тайной службы.

— Илюха в курсе? — с мрачной уверенностью уточнила неожиданно тетка Тома, явно имея ввиду не Сталина, и, дождавшись кивка, с досадой рявкнула: — Придет он ко мне пирожков покушать! Так всыплю, что заречется в наши дела вмешиваться!

— Это если будет кому здесь пирожки печь, — заметил флегматично Левин. Только он из всей троицы не выглядел слишком удивленным, скорее уж… сосредоточенным. Соня с холодком поняла, что он просто готовится, рассчитывая момент для нападения — по едва уловимому движению пальцев, удобно перехвативших столешницу, слегка дрогнувшим мышцам шеи, готовящейся к трансформации, по полыхнувшим желтизной глазам. Поняла и поспешно вклинилась между инквизитором и перевертышем, спасая ситуацию. Много ли Левину надо теперь, когда до полнолуния пара дней осталась?

— Э… Может быть, немного ВСЕ успокоимся? — предложила нервно. И крикнула, заставив всех подскочить: — Боря, Матвей! Хватит уже прятаться, выходите!

Послышалась возня, затем в окне появились две виноватые физиономии.

— Герои, — иронично заметил Миша. И добавил не без ехидства: — между прочим, я серьезно. Если бы не они, вы бы тут таких дров наломали! А они не только поняли, что вас как последних ослов за нос водят, но и следователю про меня рассказали.

Судя по лицам, «герои» были вовсе не рады обрушившейся на них славе. Мотя покраснел, Борис побледнел.

— Точно всыплю, всем троим сразу, — практично решила тетка Тома.

— Ну хватит, — отрезал Миша и на кухне воцарилась тишина. Стало понятно, что шутки кончились. — Давайте ближе к делу. Кнуты и пряники будем потом раздавать, если останется кому. Проведем небольшую инвентаризацию: сколько у нас уже трупов — пять?

— Шесть, — дрогнувшим голосом поправила Соня. — Моя бабушка, трое перевертышей, Черных и Марина.

— За месяц, — добавил Миша, кивнув. — И это не считая десятка зарезанных овец, так? — он повернулся к Левину.

Тот кивнул, добавив:

— Овцы начали пропадать раньше. Еще Нино была жива.

— Вот! — выразительно поднял палец вверх Миша. — Очень хорошее замечание. Только вы неверно его сформулировали. ПОКА Нино была жива — пропадали только овцы.

Нервное молчание было наполнено вопросительными и тревожными переглядываниями.

— А где, кстати, мои вещи? — неожиданно спросил инквизитор. — Вы их не выбросили?

Тетка Тома, переглянувшись с Мирчей, сходила в другую комнату, долго там чем-то шуршала, стучала, а вернувшись, держала в руках черную дорожную сумку.

— Надеюсь, не открывали? — походя уточнил Миша, расстегивая замок.

— Не стали, — нехотя признался Мирча. — Мало ли…

— Вам повезло, — последовал холодный ответ.

Из сумки была выужена кожаная папка для документов и все невольно вытянули шеи, чтобы рассмотреть ее содержимое.

— Пару месяцев назад в управление мне пришло письмо, — мужчина неторопливо достал из папки почтовый конверт и Соня мгновенно узнала почерк бабушки. Старая школа — писала она красиво, словно пером выводила буквы, любой каллиграф бы душу продал за такой почерк. — В нем некая Нино Георгиевна