Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

Ну да. Наверное, действительно сюрприз. Приходишь домой, а там гроб нарядный.

— Но потом подошла. А он ей замогильным голосом, мол, поцелуй добра молодца…

— Говорящих мертвецов упокаивают не поцелуем, а осиновым колом, — Василий сложил листы вместе. — А лучше двумя. Надёжнее.

— Кола у неё не было, — Ляля как-то отряхнулась и высохла. Вот так просто и сразу. — Она ойкнула и подпрыгнула, а он как сядет в гробу! И кольцо ей под нос! Выходи за меня! Круто, да?

— Эм… — Данила замялся.

— Знаешь, Мелецкий, — Ульяна представила, как он выскакивает из гроба и суёт под нос кольцо. И затрясла головой, видение прогоняя. — Зря я думала, что ты самый большой придурок…

— Гроб, стало быть, вычёркиваю?

— Ну вас. Неромантичные вы… а! Вот ещё один! Он сказал, что уезжает. В командировку. А сам пробрался в квартиру. И спрятался под кроватью. Она пришла, легла спать, а он руку из-под кровати высунул. Чёрную! И сам оделся в чёрное…

— Мелецкий, ты стремительно скатился на третье место.

— … и схватил её за ногу и под кровать потащил…

Ульяна поёжилась. Она и так-то боялась ногу из-под одеяла высовывать, беспричинно, конечно, но выходит, что иногда причина появлялась.

— … а потом кольцо, значит. Сказал, что хотел, чтобы она этот день запомнила.

— Мелецкий…

— Что?

— У меня и без того память хорошая!

— Значит, ты согласна?

— Нет!

— А зачем тогда говоришь?

— На всякий случай. И не слушай Лялю!

— Я и не слушаю.

— А это обидно, между прочим! — сказала Ляля, но не обиженно и вздохнула. — Я бы вот хотела, чтобы мне предложение сделали как-нибудь так…

— Как? — уточнил Мелецкий.

— Ну… чтоб необычно. Чтоб запомнилось.

— Чёрная рука, которая выползает из-под кровати, хватает тебя за ногу и тащит куда-то? — Ульяну передёрнуло. — Может, лучше обычно так… ну, на колени и цветы.

— На колени и цветы, — пробормотал Мелецкий. — Нет-нет, это я так… на будущее.

— На какое будущее?

— На светлое! Или ты не веришь в светлое будущее? — и прищурился так, прехитро.

— Верю, — Ульяне и вправду хотелось верить. А почему, собственно говоря, и не поверить? В светлое-то будущее? — Только… Вась, а правда, что источник даёт столько силы, что можно мир изменить?

— Правда. Но это длится долю мгновенья и глобальные изменения мироздания повлекут за собой глобальные катастрофы. Часто подобные попытки приводили к гибели, если не всего мира, то отдельно взятых цивилизаций.

— Лучше мужик под кроватью, — Мелецкий сделал собственный вывод. — И замуж. Что? Реально ж лучше, чем цивилизацию губить.

— Ну да, — согласилась Ульяна. — С этой точки зрения, действительно, мужик под кроватью лучше. Но вряд ли мама хочет загубить цивилизацию. И мир. Это как-то даже для неё чересчур. И смысла я не вижу. А он должен быть.

— Гадостей наговорила? — спросил Мелецкий, зачем-то подвигаясь ближе.

— Нет. В этом и дело. Про себя рассказала. Про родственников. Про то, что было… Ляль, а ты знала, что её сестра у неё жениха увела?

— Ага, — кивнула Ляля.

— То есть, это не выдумка?

— Нет. Только подробностей я не знаю, извини. Сама понимаешь, не та тема, которую обсуждают. Я и то от подружки узнала. Ты у бабушки спроси лучше.

— Спрошу, — Ульяна потянулась.

А небо тёмное.

И возвращаться пора бы, но кто бы знал, до чего не хочется. И кажется, не только Ульяне, если никто не спешит говорить о возвращении.

Вон, Данька ноги вытянул, голову запрокинул.

— А я знаю! Там вон, видишь, Большая медведица… ковшом. А если отмерить и вверх…

— У нас её называют Рогом Владыки, — Василий тоже смотрел. — А вот там — созвездие Адских псов. И Зеркало Забвения.

— Красиво, — Ляля снова уселась на травку и ноги скрестила.

— Простудишься, — Мелецкий поднялся. — Вон, давай лучше сюда.

— Не, это для людей лучше, а мне тут хорошо. Трава мокрая. Знаете, а я вот, наверное, не хочу, чтобы он в меня влюблялся.

— Кто?

— Стас твой.

— Почему? Он, конечно, бабник и бестолочь, но всё равно хороший. А что бабник… так ты лучше всех будешь. И с лопатой к тому же. Когда лопата, то…

— И жить дальше тоже? С лопатой? — Ляля положила голову на колени. — Я вот только сейчас подумала, что… ну вот, представь, он влюбится. Жениться захочет.

— И? Ты ж этого хотела. Так?

— Не уверена. Просто вот… хотела… да… сёстры замуж повыходили. Одна и вторая, и третья тоже. И я смотрела, завидовала. Они красивые. И ещё фата. Белая…

— Я её не понимаю, — сказал Мелецкий. — Вась?

— Рассуждения не имеют логики. Поэтому интерпретация сказанного затруднена вследствие отсутствия у меня необходимого личного опыта.

— Он тебя тоже не понимает, — перевёл Мелецкий.

— Я и сама себя не понимаю. Я всегда хотела замуж. И свадьбу. Чтоб как у сестёр… чтоб не хуже, а то и лучше. И чтоб я тоже красивая.

— Ты красивая, — заверила Ульяна.

— Да… но… там, дома… они красивые, а я так. И замуж никто не хотел брать.

— Может, они просто лопаты боялись?

— Да? Не знаю.

— Или настойчивости твоей, — Ульяна поглядела на звёзды. Яркие какие-то сегодня, просто ослепительные. — Ты там за женихом охотилась. Ну, я так поняла. А кому понравится, что за ним охоту устроили? Тебе бы понравилось, если бы тебя под домом жених караулил? С лопатой.

— Ну… нет. Пожалуй, нет. Зачем на меня с лопатой? Хотя, бабушка говорила примерно то же. И мама. И сёстры тоже. А я почему-то не понимала.

— Теперь поняла? — уточнил Мелецкий.

— Не уверена.

— Женщины, — сказал Мелецкий Василию. — Проще демонов понять, чем женщин.

— Низшие демоны в целом примитивны. Их желания предельно просты. Еда. Выпивка. И демоны противоположного пола.

— Вот и я о чём. И никаких тебе терзаний.

— Теперь я подумала. Представь. Будет свадьба. А дальше что? Как оно дальше? И без мечты? И вообще…

— Есть ли жизнь после свадьбы, — Мелецкий подавил зевок. — Это вообще вопрос глубоко философский. Только обычно его не женщины задают.

— Вот! А ещё я платье опять не выбрала. Я думала, знаю, какое хочу… но их много и разных. И сама свадьба? Это же придётся определяться с глобальной стилистикой, а мне многие нравятся. В последние годы идёт тренд на простоту, но в то же время нельзя сказать, что роскошь или эклектика полностью отходят. Скорее я наблюдаю склонность к сочетанию…

— Сейчас она вообще на непонятном женском изъясняется. Тут важно делать вид, что внимательно слушаешь, и кивать, — пояснил Мелецкий Василию.

Тот кивнул.