Хозяйка - Степан Александрович Мазур

я наблюдала за людьми в зоне повышенной радиационной опасности. Большинство ожидаемо умирало, но некоторые выживали. У одних обнаруживались первичные признаки радиационного заражения, вроде выпадения волос, зубов, сходила кожа. А другие выглядели как раньше, без внешних признаков изменения.

Я захватывала подобные особи, помещая в спец лабораторию, брала кровь на анализы, подкармливая подопытных. И с удивлением обнаруживала, что показатели зашкаливают. Но их клетки словно учатся бороться с радиацией.

Такие люди благодаря своей генетической обусловленности спокойно могли работать на производстве тория-232 или при добыче урана-238. Их было мало, менее 0,1 процента на выживающих, но они были, поражая как феномен.

Более того, молодые особи лишь развивали тенденцию к стойкости к радиации и новое поколение гарантировано повышало показатели радиационной борьбы. Само понятие «смертельная доза радиации» для них стало другим… С одной оговоркой. Большинство из этих людей всё же умирало при попадании облученной еды в организм. Таким образом, их стойкость к радиации скорее была внешней. Словно у человека в костюме хорошей радиационной защиты. Не лучшей, но всё же бета-излучение им уже угрожало не больше, чем альфа-излучение.

Покопавшись в истории человечества, я тут же вспомнила одну интересную историю на эту тему… В 1999 году двое учёных из Японии получили самую большую дозу, когда-либо зафиксированную при прямом воздействии на человека.

Ядерщики смешивали топливо в реакторе и были очень опытными специалистами, однако, серия просчётов привела к непоправимым последствиям. Один из учёных стоял рядом с большим металлическим резервуаром, в который добавлял смесь химических веществ для получения реакции.

В этот резервуар было добавлено 16 килограмм урана. Учёный начал сливать полученную смесь в отстойник, не понимая, что максимально возможный предел содержания урана в баке составляет лишь 2,4 килограмма. В результате, он слил в бак всю смесь и это стало причиной катастрофы.

Сразу после того, как смесь была добавлена, произошла одна из самых страшных ядерных катастроф в мировой истории. Началась мощная реакция. Стенки резервуара начали отражать нейтроны, высвобождаемые атомами урана. Это привело к тому, что нейтроны начали отскакивать назад и отражаться о другие атомы урана, расщепляя их и высвобождая ещё большее число нейтронов. Реакция возрастала с огромной скоростью!

Ядерщик добавил столько урана, что меньше чем за секунду обычный отстойник стал полноценным ядерным реактором. Как только смесь была влита в отстойник, возникла ослепительная вспышка синего цвета. Раздались сигналы тревоги, учёные оказались поражены радиацией в 17000 микрозивертов — это в 300 раз превышает допустимую годовую дозу и более, чем в 2 раза — смертельную дозу.

Так исследователь подвергся дозе радиации, которую бы получил, находясь в центре ядерного взрыва!

Тот, кто стоял ближе всего к баку, получил такие последствия, которые не испытывал ни один человек в истории. Все молекулы ДНК в организме были просто разорваны. Радиация разрушила все лейкоциты, большая часть тела оказалась покрыта ожогами третьей степени. Едва сумев выйти из комнаты в дезактивационную камеру, бедолага потерял сознание. Ему помогали двое коллег, тоже получивших немалую дозу облучения.

Однако, спасти пострадавшего не удалось — пока его доставляли в больницу, вся кожа сошла с тела, а без кожи вся жидкость, которую пытались дать пострадавшему, выходила обратно.

Пытаясь хоть как-то спасти больного, врачи приняли решение прибегнуть к радикальному лечению. Чтобы восстановить лейкоциты, учёному перелили кровь его сестры, добровольно вызвавшейся помочь. Однако, отравленный организм разрушал и новые лейкоциты. Трансплантация кожи тоже не помогла. Организм просто отвергал её.

Учёный то приходил в сознание, то снова проваливался в беспамятство. Врачи ввели пациента в состояние искусственной комы и течение 27 дней пытались спасти, но ни одна процедура не давала эффекта. Спустя ещё несколько дней учёный просто умер от полиорганной недостаточности.

Счастливого конца у этой истории не случилось. Однако, он, как и весь предыдущий опыт Чернобыльской катастрофы, позволил медикам развивать «систему ответа» и развивать универсальный «антирадин» в таблетках, лекарствах, в трансплантологии, хоть существенного прогресса люди так и не достигли.

Но после всемирной ядерной катастрофы за дело взялась сама природа и я не переставала удивляться её мутациям, что вновь позволяли жизни приспособиться к новым условиям. Кто-то словно включил тумблер «выжить» и люди начали откликаться на него.

Эти мутации касались не только повышения биологического ответа радиации, но и воздействовали на мозг. Среди уцелевших оказались сильные телепаты. В попытке найти решение, костный мозг разрушался, а головной мозг словно в противовес пытался задействовать ранее «спящие зоны».

Я годами собирала подобных представителей в одну лабораторию, выдавая им всё необходимое для жизни. Эта зона интереса существовала за пределами Новограда, в заражённой области восточной Сибири, под Красноярском. Самое интересное, что одним из подопытных оказался — техно-апостол из группы Невельского. Пётр Иванович Смирнов. Подающий надежды кибернетик, величина в прошлом мире. Ныне ненавидящий меня человек, что не желал идти на компромиссы.

В память о тех днях сотрудничества, я нанесла ему на запястье чёрную двенадцатилучевую звезду. Для удобства распознавания этим символом были помечены и другие подопытные в группе. Внешне это выглядело как татуировка, которую нельзя было смыть. Но по сути это была система микрочипов, которые не обнаружить невооружённым взглядом. Даже если что-то начнут подозревать, то место расположение таково, что срезать с куском кожи не получится — запястье будет перерезано, истечёшь кровью без надлежащего медицинского вмешательства.

Мне же эта «татуировка» позволяла в режиме реального времени отслеживать все медицинские показатели подопытных от пульса до состава крови. К тому же чипы позволяли фиксировать местоположение соклановцев Чёрной звезды с помощью спутников или функционирующих вышек на поверхности.

Когда я собрала в лаборатории два десятка подобных объектов, неожиданно для меня, подобные рад-отрицальщики вдруг начали общаться между собой без слов. Иные даже двигать предметы на расстоянии или определять зоны наибольшей радиации без приборов. Порой мне казалось, что они одни видели радиацию, другие точно её ощущали.

За несколько лет жизни в лаборатории серия бесконечных тестирований подходила к своему логическому концу. И словно почуяв нависшую над ними угрозу, соклановцы бежали из безопасных застенков, перебив роботов. Я в это время была занята строительством космического лифта и не могла отправиться в погоню.

Искатели, которых отправила в погоню, разделились на две группы. Большая пошла огибать Красноярск по дуге с севера, малая настегала с юга. Но последние данные со спутников говорили о том, что клан чёрной звезды в полном составе пошёл прямо в разрушенный город, полный радиации!

Там, где зашкаливали приборы и выходили из строя даже роботы, они прошли как Иисус по воде, и без сомнений отправились