Чудак на холме - Лев Юрьевич Альтмарк

Вслед за леском, который мы проскакиваем на одном дыхании, вдруг открывается широкая река, через которую перекинут мост.

– Вот там за мостом, – радостно бормочет Баташёв, – пара моих заповедных мест, где можно затаиться на время. Переждём, а потом дальше в Москву отправимся…

Но когда мы подъезжаем ближе к мосту, я вижу, что середину его перегораживает пара полицейских машин, а на асфальте уже расстелена лента с колючками.

– Всё, приехали! – выдыхаю и краем глаза смотрю на Баташёва, который тоже разглядывает машины и даже скрипит зубами от злости:

– Разворачивай телегу, едем назад!

В зеркале заднего вида уже просматривается, как по просёлку из леска выворачивают на главную дорогу ещё две полицейские машины.

– И сзади… Оглянись! – пытаюсь нащупать ногой педаль тормоза, но только ещё сильней давлю на газ.

– Гони вперёд! – хрипло вопит Баташёв. – Эх, была не была, дальше пекла нас не сошлют!..

Скрип ломающегося железа, какая-то красная кровавая пелена, накатывающаяся на лицо вместе с треснувшим ветровым стеклом, шип и визг ободов по асфальту, истошные крики на русском и иврите…

А потом тишина и беспамятство.

…Я иду по незнакомому полю среди сочной высокой травы. Нет ни привычных ромашек, ни одуванчиков. Вокруг меня тишина. Или даже не тишина, а какой-то едва различимый то ли свист, то ли гул, словно где-то недалеко от этого места город со своими неясными и неумолчными шумами.

Неужели я опять в этом месте, где был уже не раз, и попадать куда больше не хотел? И всё же попал…

Для чего я здесь? Кто меня сюда отправил? Кого я должен снова найти?

Хочу оглянуться и посмотреть по сторонам, но что-то мне мешает поднять голову, словно неимоверный груз давит на плечи. И ещё в горле всё пересохло…

Я иду и не могу остановиться, потому что знаю, что необходимо куда-то попасть, а куда – так и не вспомню. Мне хочется вслух проговорить чьи-то имена – живущих или умерших, – но и этого не могу, потому что сам не знаю, где мне разыскивать тех и других. На каком свете. Миры перемешались в бесформенное и гулкое месиво звуков и красок…

Снится это или я вижу наяву?

Пытаюсь закрыть руками глаза, но не получается. Лишь у виска, до которого удаётся с трудом дотянуться пальцами, бьётся тонкая горячая жилка, и её так не хочется отпускать…

И вот я уже птицей парю среди этих перемешавшихся миров, пытаясь нащупать точку опоры или хотя бы рукой-крылом зацепиться за лёгкий воздушный поток, который сейчас, наверное, прочнее самых прочных бетонных опор… Мне ни капельки не страшно, но я не могу всё время существовать между мирами, где всё так зыбко и неопределённо! И никого нет…

Уж лучше свет или мрак, только не это разноцветное мельтешение красок и звуков. Я задыхаюсь, глаза мои слепнут, но не хочу умирать. И не хочу жить…

Вдруг словно какой-то громадный стеклянный шар с оглушающим треском рассыпается вокруг меня, и сверкающие звонкие осколки мелькают повсюду, чтобы ещё через секунду раствориться в лёгком налетевшем ветерке. Как мне его сейчас не хватает!

Мне удаётся закрыть глаза руками, и сразу мельтешение вокруг стихает. Стихают и звуки, лишь чей-то далёкий и очень знакомый голос зовёт меня по имени. Я бы откликнулся, если бы смог…

Теперь вокруг меня пустыня. Вернее, высохшая земля, на которой когда-то благоухали растения, но от всей этой роскоши сегодня остались только колючки и ломкие хрустящие скелетики веток.

Какая-то тихая, едва слышная и знакомая звенящая музыка. А может, вовсе не музыка, а певучий шум ветра. Или даже не шум, а только его ожидание…

На вершине холма, к которому я иду, одинокий человек. Хочу позвать его, но непослушные губы только выдавливают почти беззвучные хрипы. А этот человек задрал голову вверх, где в бездонно синем небе гуляют целые хороводы звёзд, и ничего вокруг себя не замечает. Наблюдать за этими хороводами, как мне начинает казаться, самое важное и необходимое занятие в жизни… или в смерти?

Чудак какой… Я тоже хочу взобраться к нему на этот холм, но у меня пока не получается. Что-то, наверное, навсегда мной утеряно или… так и не приобретено. Поэтому пока не могу.

Но я наберусь сил и снова буду раз за разом пробовать подняться, чтобы так же, как и он, оказаться на вершине холма и смотреть, смотреть, смотреть… И больше мне ничего никогда не понадобится…

– Дани, очнись! – доносится до меня очень знакомый голос, обладателя которого я вспомнить никак не могу. – Ты жив и будешь жить. Всё закончилось, и теперь ты уже никогда не…

Но я не хочу слушать, потому что я всё ещё там – на вершине холма, и мир вращается бесконечным звёздным хороводом в моих закрытых глазах…

Я и есть, наверное, тот самый чудак на холме.

Краткие биографии исторических личностей, чьи имена упоминаются в романе

Пётр Аркадьевич Столыпин (2 [14] апреля 1862 – 5 [18] сентября 1911) – государственный деятель Российской империи. В разные годы занимал посты уездного предводителя дворянства в Ковно, Гродненского и Саратовского губернатора, министра внутренних дел, премьер-министра. В российской истории начала XX века известен в первую очередь как реформатор и государственный деятель, сыгравший значительную роль в подавлении революции 1905-1907 годов. В апреле 1906 года император Николай II предложил Столыпину пост министра внутренних дел. Вскоре после этого правительство было распущено вместе с Государственной думой I созыва, а Столыпин был назначен премьер-министром.

На новой должности, которую он занимал вплоть до своей гибели, Столыпин провёл целый ряд законопроектов, вошедших в историю как столыпинская аграрная реформа. Её главным содержанием было введение частной крестьянской земельной собственности. Принятый правительством закон о военно-полевых судах ужесточал наказание за совершение тяжких преступлений. Впоследствии Столыпина резко критиковали за жёсткость проводимых мер. Среди других мероприятий Петра Аркадьевича на посту премьер-министра особое значение имеют введение земства в западных губерниях, ограничение автономии Великого княжества Финляндского, изменение избирательного законодательства и роспуск II Думы, положившие конец революции 1905-1907 годов.

Во время выступлений перед депутатами Государственной думы проявились ораторские способности Столыпина. Из личных черт характера современники особенно выделяли его бесстрашие. На Столыпина было совершено одиннадцать покушений. Во время последнего, исполненного в Киеве Дмитрием Богровым, Столыпин получил смертельное ранение, от которого через несколько дней умер.

Джон Леннон. Имя, полученное при рождении Джон Унстон Леннон, впоследствии изменено на Джон Уинстон Оно Леннон (англ. John Winston