Очень странные миры - Евгений Иванович Филенко

и беспринципный борзописец Джейсон Тру. Или кто-то узнал о казусе Сафаровых до него и счел целесообразным включить в расследование человека с неоднозначной репутацией – на тот случай, если сенсационная новость окажется фальшивкой. Или же, наоборот, не окажется, но именно в силу того, что она стала достоянием гласности, ее потребовалось бы эффективно дискредитировать.

А уж сам Джейсон Тру не поленился разорвать оковы земного тяготения и с риском для здоровья ухватить за рукав отбывающего в межзвездное странствие опытного, хотя и ощутимо отошедшего от дел специалиста по галактическим проблемам. Кто, как не Константин Кратов, он же Галактический Консул, мог бы предусмотреть возможные последствия любого допустимого исхода «дела Сафаровых»? А в подобных вопросах предусмотреть последствия иногда важнее, чем найти само решение.

И если вся предыдущая цепь странных событий, от Авалонской Башни до бомбардировки «Тетры», не имела конечной целью привести Кратова на Амриту, то он уж и не знал, что думать.

4

В тени раскидистого дерева, более напоминавшего собой невероятных размеров одуванчик, сидел дочерна загорелый человек. По его бритой макушке ползало насекомое. Глаза человека были закрыты, губы беззвучно шевелились.

Человек был обнажен по пояс и, судя по всему, не испытывал никаких неудобств.

– Я тоже хочу вот так, – объявил Ветковский. – Чтобы нагишом и под деревом.

Кратов покашлял в кулак, надеясь привлечь внимание незнакомца.

– Вы не подскажете, как найти стоянку гравитров? – осторожно спросил он.

Насекомое натужно загудело и повисло в сыром, насыщенном испарениями воздухе, трепеща ломкими перламутровыми крыльями.

– Бесполезно, – саркастически усмехнулся Ветковский. – Бытует выражение: не в себе человек. Перед нами яркий образчик человека в себе. Он в себе, изволите видеть, по самые уши. Самадхи чистой воды…

– Самадхи? – озабоченно переспросил Феликс Грин. – Как это?

– Экстатический транс при самосозерцании, – пояснил Ветковский.

– Очень мило, – заскучал Грин. – Самадхи! Здесь все будут такие… м-м… самодостаточные?

– Не хотелось бы, – мрачно откликнулся Кратов.

– Скажите, коллега Консул, – оживился Ветковский, – как рекомендует Кодекс о контактах поступать в случаях, когда одна из контактирующих сторон погружена в экстатический транс?

Тот промолчал.

– Может, растрясти его? – с сомнением предложил Урбанович.

– Вряд ли поможет, – промолвил Грин. – По нему ходила эта летающая штучка. Он и ухом не повел. Если бы по мне что-то ходило, я бы и мертвый испугался.

– Давайте оставим его в покое, – сказал Ветковский. – Авось достигнет высшей гармонии. Поищем нормальных людей. Есть же здесь нормальные люди? Например, персонал космопорта. Кто-то же дал нам координаты посадочной площадки!

– Автомат, – ответил Феликс Грин. – Участие живых существ здесь не требуется. Мы точно так же, как и вы, садились в автоматическом режиме. Этот мыслитель, – он кивнул в сторону человека под деревом, – вообще первый встреченный нами живой абориген. Хотя живым он выглядит с громадной натяжкой.

Раздвигая ладонями высокую, с иззубренными краями, траву, повитую плотной зеленой паутиной – вполне возможно, никакой паутиной это не являлось, – они двинулись вперед. В просвете между стволами деревьев мелькнул серый бок какого-то огромного животного. Кратов машинально хлопнул себя по бедру – фогратора там не было, да и быть, в общем, не могло: Амрита считалась стопроцентно окультуренным миром. В ослепительном зените перекликались невидимые птицы. Было очень тихо, если не считать недовольного ворчания отставшего от процессии Феликса Грина, который клял почем зря местные порядки, свою судьбу и выбоины под ногами.

– Ну, где ваш хваленый населенный пункт Праджагара? – раздраженно осведомился Урбанович и тут же уткнулся носом в спину шедшего перед ним Ветковского.

– Может быть, это он и есть, – произнес тот, указывая на открывшуюся путникам поляну. – Хотя воздержусь ручаться…

Посреди поляны стояла тростниковая хижина, как водится, на сваях. Из темного отверстия, символизировавшего собой вход, выпорхнула птаха и, ошалев от солнечного света, упорхнула в чащу.

Урбанович внезапно закипел:

– Знаете что, Консул? Вместо того чтобы мотаться по Галактике со своими секретными миссиями, следовало бы засучить рукава и навести порядок в собственных колониях. Это черт знает что такое, а не планета!

– Угомонитесь, Марк, – мягко сказал Ветковский. – Коллега Консул лучше нас информирован о том, что необходимо воспринимать как порядок, а что – нет. Чем вам не по нраву этот мирок? Прелестный уголок дикой природы. Птички разнообразные, травка, самадхи с молодым человеком внутри… Вы же ксенолог, вам надлежит быть выдержану и терпиму.

– Я ксенолингвист! Я буду терпим к любой мислектуре! Я снесу самый варварский сленг со сказуемо-бесподлежащными предложениями! Но здесь нет никого, кто мог бы образовать хотя бы самую утлую синтагму!

– Ладно, – наконец расцепил зубы Кратов. Голос у него был такой, что все сразу замолчали. – Ждите меня здесь.

Он быстро направился к хижине, поднялся по приставной лестнице и нырнул внутрь, ожидая увидеть что-нибудь вроде кучи объедков и не до конца обглоданных костей, а также покрытый окалиной и жиром чугунный котел и ободранную кошку на привязи. Между тем под тростниковой кровлей обнаружился сияющий зеркальным металлом и синтетическим хрусталем диспетчерский пульт с управляющим когитром высшего класса. Когитр, как ему и полагалось, работал, и от его индикаторов по хижине носились разноцветные сполохи. В углу Кратов нашел пищеблок-автомат в хорошем состоянии. Ткнув наугад пальцем в наборный пульт, он получил стакан холодного козьего эгг-нога. «Непохоже это на населенный пункт, – подумал он, высовываясь из хижины, чтобы позвать своих спутников. – Но на необитаемый похоже и того меньше».

Ксенологи стояли по грудь в сочной траве и разговаривали с очень худым человеком в белых одеждах, имевших вид кусков грубой ткани, небрежно обмотанных вокруг торса. На прокаленной солнцем лысине пришельца серебрился аккуратный пушок. Феликс Грин, ошалев от восторга, гладил обеими руками по серому боку совершенно невообразимое животное, гибрид слона и коровы. Животное печально глядело на него выразительными карими глазами, не упуская отправлять в просторный рот охапки травы при помощи двух тонких хоботков. На мускулистую шею чудища был надет кожаный ошейник с металлическими бляхами, поводок от которого тянулся к руке незнакомца.

– Знакомьтесь, доктор Кратов, – сказал Ветковский. – Это представитель местных органов самоуправления.

– Меня зовут Леопольд Палеолог, – слегка поклонился тот, и Кратов вовремя придержал потянувшуюся было для приветствия руку. – Хотя в пределах божественной Амриты я предпочитаю имя Махааматра Вивекавант. – Пришелец бросил короткий иронический взгляд на Кратова и уточнил: – Палеолог – это фамилия, а не профессия… А вы тот самый легендарный Галактический Консул Кратов?

– Так