Хозяин Стужи 6 - Максим Петров

сил, и когда снаряд врезался в грудь поляка, каменная пластина его брони не выдержала и развалилась на три части. Копье, конечно, тоже рассыпалось в ледяную пыль, правда, перед этим успев зацепить поляка. Царапина, маленькая царапина, именно она положит начало его концу.

— Как ты это сделал? — хрипло спросил Бжезинский, восстанавливая свою броню, — как ты пробил мой нагрудник?

— А ты думал, что являешься единственным гранд-магистром на этом балу? — я расхохотался, — что ж, теперь ты знаешь, что это не так. Продолжим? — моя улыбка тут же превратилась в оскал, и я запустил в него усиленное белое марево.

Туман накрыл поляка со всех сторон, однако этим его не убить, я точно знаю. Поэтому рядом со мной уже росли фигуры големов, вооруженных копьями и мечами, десять ледяных болванов, заряженных не только силой Льда, но и силой Смерти. Указав им цель, я начал готовить конструкт белой смерти. Сегодня во дворце и так увидели слишком много, так что не буду воевать привычным набором.

Тем временем Бжезинский каким-то образом смог развеять мое марево, но големы уже были рядом и тут же накинулись на него. Рыча, как раненый зверь, поляк отбивался, роняя на моих големов глыбы камня, заставляя землю под их ногами дрожать и раскрываться в трещинах, но парочка моих болванчиков все же добрались до его тела. Удар первого голема ничего не дал, а вот второй удачно так попал в сочленение его каменной брони на шее, и я увидел первые капли крови.

— Ну что, граф, все еще считаешь себя самым сильным? — я щелкнул пальцами, и рядом возникла призрачная женская фигура, — а ведь ты даже не со мной дерешься, а с моими големами.

— Сопляк, да я тебя голыми руками разорву! — добив последнего голема, Бжезинский рванул вперед, но тут на его пути возникла моя белая смерть.

Граф не успел отреагировать, как женские пальцы сомкнулись на его шее, и поляк начал хрипеть. Сделав несколько шагов вперед, я оказался вплотную к нему и широко улыбнулся.

— Ну что, граф, тяжело дышать, да? — я взял клинок из его ослабленных рук и покрутил его.

Не самая лучшая сталь, да и баланс клинка так себе. Отбросив его в сторону, я вновь щелкнул пальцами, и белая смерть отпустила свою жертву. За это время она хорошо так высосала из него силу, и граф рухнул на землю, словно мешок с картошкой. Н-да, вот и закончился поляк, был гонор, да весь вышел.

Приставив клинок к горлу Бжезинского, я вопросительно глянул на край арены, туда, где стоял цесаревич. Решение о том, жить ему или нет, должен принять он, потому что по правилам убивать в императорском дворце нельзя, по крайней мере просто так. По сути, сама дуэль стала возможна лишь благодаря Дмитрию, потому что никто не захотел спорить с будущим императором.

Глядя на меня, парень отрицательно покачал головой, после чего купол исчез, а цесаревич направился в нашу сторону.

— Победил граф Бестужев! — оказавшись рядом, он поднял мою руку, широко улыбаясь, — аплодисменты графу!

Толпа тут же захлопала в ладони, а я, честно говоря, не чувствовал никакого удовлетворения. Поляка надо было убить, этот проигрыш он не забудет и попытается отомстить.

— Что же касается вас, Бжезинский, отныне вам запрещен въезд на территорию империи, — сухим, официальным тоном произнес Дмитрий, — вашему королю донесут о вашем поведении на императорском балу, можете не сомневаться.

Поляк ничего не ответил, в его глазах не было ничего кроме пустоты, видимо, он до сих пор не мог осознать, что проиграл, вот так вот легко и просто проиграл.

Дмитрий же подмигнул мне и довольно улыбнулся.

— Теперь ты новая сенсация не только империи, но и мира, граф, — тихо сказал он, — так что от меня наконец-то отстанут, ха-ха.

Н-да, а вот и ложка дегтя подъехала. Впрочем, чего уже жалеть о том, что случилось, будем двигаться вперед, учитывая новые обстоятельства.

* * *

Владимир Владимирович Романов смотрел на цесаревича, державшего руку Бестужева, и чувствовал, как липкий страх начинает проникать в его душу. Они все ошибались, очень сильно ошибались. И больше всего заблуждался сам Романов, а Бестужев все это время водил их по сути за нос.

— Это что получается, Бестужев такой же гранд, как и Бжезинский? — озадаченно спросил Шереметьев, поглаживая короткую бородку, — но разве такое возможно, Володя?

— Судя по всему, возможно, — тихо кивнул Романов, пытаясь взять себя в руки.

Ну, Бестужев, ну, сукин сын! Хотя нет, тут явно чувствуется рука великого князя Николая Николаевича, это он всегда любил такие вот комбинации. И ведь они почти что попались, еще немного бы, и Романов первый бы объявил войну Бестужевым. А потом был бы проигрыш, потому что спорить с грандом не получится, сколько бы у тебя вассалов не было бы.

— Володя, ты же понимаешь, что тогда все наши планы придется пересмотреть? — тихо произнес Шереметьев, косясь на старого друга, — воевать против гранда безумие, никто из моих на такое не пойдет.

— Да и мои теперь тоже быстренько сделают вид, что ничего не было, — горько усмехнулся Романов, — ладно, после бала поговорим. Надо пока все это уложить в голове, а то глаза все прекрасно видели, вот только мозг отказывается воспринимать это как правду.

— Тоже самое ощущаю и я, — Шереметьев кивнул, — ладно, старый друг, пойдем обратно в бальный зал. Там не только шампанское есть, нам с тобой сейчас будет не лишним принять на грудь по стопочке беленькой.

Романов кивнул и, развернувшись, покинул арену вместе с Шереметьевым. Все планы в топку, император в очередной раз их всех обыграл. Но ничего, это только начало, борьба сегодня не закончится!

* * *

Увидев, как граф возвращается к сестре, Алая тут же ушла обратно в тень. Она не сомневалась в победе Бестужева, но не думала, что она будет настолько ультимативной. Граф словно не почувствовал Бжезинского, а значит, он на порядок сильнее его. И в связи с этим у Алой возникли небольшие сомнения, а что, если юноша не захочет с ней сотрудничать? Ведь, судя по всему, он уже на пути к вершине магического искусства, и самое важное, он делает это сам, без чьей-либо помощи, а это уже важно. Ещё раз посмотрев на спокойное лицо графа, Алая