Системный Творец IV - Александр Сорокин

создавая зону чудовищного давления. Цель получает эффект «Обледенение»(снижение скорости атаки и защиты) и «Дезориентацию» на 4 секунды. Ледяная броня противника начинает трещать. Фаза Очищения (Факел Феникса): В эпицентр ледяного гнета врывается сфера чистой плазменной энергии. Взрыв наносит сокрушительный огненный урон, который игнорирует 50 % защиты цели, используя уязвимость, созданную предыдущими фазами. Эффект «Пробитие брони».

Синергетический эффект: Каждая последующая фаза наносит на 25 % больше урона цели, подвергшейся воздействию предыдущих фаз.

Стоимость активации: 544 ед. Живой Энергии за один выстрел.

Откат: Отсутствует (ограничено только запасом энергии). Однако создание нового Кристалла «Триединство Расплаты» требует времени и значительных ресурсов.

Примечание:«Истинная сила не в грубой мощи, а в безупречной последовательности. Сначала свяжи, затем сломи, после — испепели. Таков неумолимый закон Расплаты».

Получилось! Мой запас энергии показывал 1700 единиц. Осталось только выжить, чтобы его применить.

В этот миг меня словно протаранили. Ребра треснули с отвратительным хрустом, и перед глазами замелькали искры. Я отлетел назад, с глухим стуком врезавшись в постамент статуи Топора, рядом с застывшей от ужаса Линой. Все тело охватила пульсирующая боль, но сквозь нее пробивалась единственная, отчаянная команда: «Встать. Ты должен встать!»

Теневой Плетельщик неторопливо приближался, покручивая в пальцах иглообразный клинок. В его глазах читалось холодное удовлетворение.

— Повторюсь, я не собирался тебя убивать. Но раз ты отвергаешь милосердие… — его голос сочился ледяным ядом. — С какой конечности начнем?

С трудом подняв голову, я сплюнул кровь и, превозмогая адскую боль, поднял руку с кристаллом. Плетельщик лишь снисходительно усмехнулся:

— Какой красивый, блестящий камушек. Хочешь подарить на прощание?

Я проигнорировал его насмешку и лихорадочно вчитался в требования активации. Древесина больше не требовалась, но… цена была грабительской. 544 единицы Живой Энергии за один выстрел — вдвое больше, чем на создание. Почти треть оставшегося запаса. Настоящий грабеж… Но выбора нет. Это мой последний шанс.

— Активировать!

Мир взорвался в три этапа. Сначала из кристалла вырвался веер искрящихся, стальных корней. С хрустом они оплели Плетельщика, впиваясь в его одежду и сковывая движения. Он лишь фыркнул, напрягая мускулы, пытаясь разорвать путы. «Нет, не так быстро…».

Затем на него обрушилась вторая фаза — сокрушительный пресс леденящей, почти твердой влаги. Она пригвоздила его к земле, сдавила, моментально покрывая инеем маску и одежду. «Держи его…!».

В самый критический момент, когда он, скованный льдом и корнями, был беззащитен, в эпицентре взрыва появился последний элемент пазла — сфера ослепительного белого пламени «Факела Феникса». Яркая вспышка заставила зажмуриться, оглушительный грохот оглушил, а волна адского жара, от которой содрогнулась площадь, опалила кожу лица.

Когда дым и пар развеялись, на обугленном камне, пошатываясь, стояла почерневшая, израненная фигура. Он снова выжил. Левая рука безвольно повисла, доспехи были разорваны в клочья. Но он стоял. Бессмертный, чертов гад.

— ЕЩЕ РАЗ! — с мольбой и яростью скомандовал я.

Кристалл в моей руке вспыхнул с новой, ослепительной силой. Смертоносный танец стихий повторился: корни оплели, лед сковал, огонь испепелил. Плетельщик, уже не смеясь, отчаянно отбивался. Его клинок рассекал цепкие корни, тело ломало ледяные оковы, но третья фаза вновь накрыла его сокрушительным взрывом.

Он рухнул на колено. Из-под маски брызнула струйка темной, почти черной жидкости. В его глазах, впервые, я увидел не холодное любопытство, а дикую, неконтролируемую ярость, смешанную с… страхом.

— И… ПОСЛЕДНИЙ! — прохрипел я, вкладывая в кристалл всю оставшуюся волю, ненависть к этому хищнику, боль и ярость, что кипели во мне.

Третий залп «Триединства Расплаты» окончательно поглотил Теневого Плетельщика. На этот раз не было ни сопротивления, ни крика. Лишь всепоглощающий рев стихий. Когда пламя утихло, на площади не осталось ничего, кроме огромного оплавленного пятна и горстки черного пепла, который развеивал ветер.

Тишину нарушал лишь треск догорающих камней и мое собственное, сбившееся, но победное дыхание. Я откинулся на холодный камень постамента, ощущая, как волна боли и истощения захлестывает меня. Я сделал это. Победил. Перед моими глазами возникло лицо Лины — залитое слезами, но озаренное безграничным облегчением и благодарностью.

Я лежал на спине, вглядываясь в бледное, затянутое дымом небо, и чувствовал, как жизнь медленно утекает из меня. «Неужели это всё? Конец?» — пронеслась в голове обреченная мысль. Но тут сильные, грубые пальцы сжали мое запястье, проверяя пульс.

Сквозь пелену в глазах я разглядел склонившееся надо мной лицо. Бранка. Но это была уже не та невозмутимая, высеченная из камня учительница. Ее лицо было испачкано кровью и черной сажей, короткие каштановые волосы слиплись и выбились из привычной строгости. Глубокий порез зиял на щеке, а в глазах, помимо привычной стали, читались несвойственные ей усталость и… уважение.

— Дыши, щенок. — ее хриплый голос прозвучал приглушенно, но я почувствовал его каждой клеткой. — Ты жив. И ты — молодец.

Она отпустила мою руку и, подавив легкий стон, опустилась рядом на корточки, прислонив к плечу системный меч.

— А вот мне, — она вытерла тыльной стороной ладони кровь с губ, — пришлось подзадержаться. Те двое… оказались с сюрпризом. Пришлось пустить в ход несколько козырей, что Ксела припрятала на черный день. Без них… было бы туго.

Она замолчала, прислушиваясь. И до меня донеслось то, что я слышал краем сознания, но боялся осознать. Город гудел. Отдаленные крики, лязг металла, оглушительные взрывы сотрясали землю даже здесь, на площади. Вторжение не остановилось — оно только начиналось. А Серебряный Ручей был лишь первой ласточкой.

Но глядя на это адское зрелище, я не чувствовал страха. Сквозь боль и истощение пробивалось странное, теплое чувство. Я сделал это. Смог спасти дорогого мне человека. Мое истерзанное, обескровленное тело было живым доказательством: я не позволил Теневому Плетельщику убить Лину. Все эти месяцы ада с Бранкой, тысячи смертей в симуляции, боль, страх, сомнения — всё было не зря.

Собрав остатки сил, я повернул голову. Лина сидела, прижавшись к постаменту статуи, ее плечи дрожали от беззвучных рыданий. Я с трудом поднял руку — тяжелую, будто отлитую из свинца — и медленно, нежно опустил ее ей на голову. Она вздрогнула, подняла на меня заплаканные глаза, полные ужаса и благодарности. Вдруг ее щеки вспыхнули румянцем, но она не отстранилась, а наоборот, прижалась к