Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

— Вы ещё слишком молоды, Рэдерик. Вы можете, но вам требуются взрослые советники и регент.

Лицо Рэдерика окаменело.

— Вы? — спросил он без выражения.

Норфин смотрел, приподняв брови, но не вмешивался.

— Несомненно, — сказал Нагберт. — Коль скоро погиб ваш отчим. Вы ведь знаете, в конечном счёте так и должно было произойти.

— А мессир Клай и Барн уедут? — спросил Рэдерик.

— Очевидно, не сразу, — сказал Нагберт. — Но уедут, конечно. Они ведь служат королеве Виллемине. Мессир Клай должен был охранять мессира Норфина, но, когда порядок восстановится, найдётся кому охранять мессира Норфина. Поэтому они, разумеется, уедут.

«Мы уедем!» — заорал внутри меня счастливый голос, который я немедленно заткнул. Если у меня есть хоть какой-то намёк на чутьё — оно подсказывало изо всех сил, что не так всё просто на этом свете.

— А мессир Индар? — спросил Рэдерик.

— И я уеду, — сказал Индар. — Если мессир Клай позволит. Мне совершенно нечего тут делать, я поеду служить прибережской короне… всё равно прекраснейший мессир Нагберт считает, что я продался. К чему разубеждать такую важную особу, которая уже составила мнение! Всё равно без толку.

— Я понял, — сказал Рэдерик. Он выпрямился и подобрался. — Я не могу править страной, для этого мне нужны советники и регент. Регентом будете вы, мессир Нагберт. Но я могу выбирать себе свиту, да?

— Да, — согласился Нагберт, но чуть напрягся.

— Я хочу, чтобы они остались, — ледяным голосом сказал Рэдерик. — Мессир Клай, мессир Индар и Барн. Если для этого надо написать письмо государыне Виллемине, чтобы она не сердилась, значит, вы должны его написать!

— Возможно, они сами не захотят, — сказал Нагберт, покосившись на меня. — Они не будут вашими подданными, ваше высочество.

Он нас тут точно видеть не хотел. Вернее, потерпел бы, я думаю, недельку-другую. Но не дольше. Мы чужие и запросто можем ему помешать. В любых делах.

Рэдерик тоже посмотрел на меня. Прямо.

— Я понимаю, что вы можете не захотеть, — сказал он. — Я не приказываю, мессир Клай, не думайте. Просто… может, вы не бросите меня?

Убил. И Барна, по-моему, убил. Наповал.

— Вы в любом случае будете под защитой, ваше высочество, — сказал Нагберт настолько благодушным тоном, насколько вообще вышло. — Всем известно, насколько я хорош в этом смысле.

— Да, — сказал Рэдерик. — Я не сомневаюсь. Конечно. Я просто хочу, чтобы они остались. Я ведь могу выбирать свиту? Вот. Я выбрал. Это же не какие-то люди с улицы, мессир Нагберт. Это союзники, наши общие. Я хочу.

— Я же не возражаю, мессир Рэдерик, отчего вы настаиваете? — снова очень благодушно сказал Нагберт.

— А мы не уедем, конечно, — сказал я, скрепя сердце. В конце концов, мы можем принести здесь очень много пользы. Не знаю, можно ли считать, что моя работа в Перелесье окончилась с тех пор, как Норфин перестал быть диктатором… но, думаю, вернее считать, что нет.

Хотя бы потому, что совершенно невозможно впрямь бросить мальчишку-принца с этими… людоедами.

Барн взглянул на меня радостно и вопросительно. Я кивнул.

— И я? — удивился Индар.

— И вы, — сказал Рэдерик. У него свалился камень с души, он выдохнул и немедленно привалился плечом к Барну. Ему явно было так и уютнее, и спокойнее. — А маму не надо скармливать мышам, мессир Нагберт. Пусть она просто там сидит. Только чтобы там не было холодно, ладно? Она очень не любит холод, она зябкая. И пусть ей дают хорошую еду. Но я не хочу, чтобы она выходила. Даже когда стану королём — не хочу. Всё.

— Хорошо, — легко согласился Нагберт. — Всё очень хорошо, верно? Наконец-то всё встало на свои места, не так ли, мессиры? У Перелесья наметились король, правитель и командующий армией, а всё остальное приложится, уверяю вас… Да, Норфин, я понимаю, что мы все можем на вас положиться. Я был резок, конечно, но мне хотелось понять, насколько со всей нашей компанией можно иметь дело.

— Если ты можешь вытащить Перелесье, Нагберт, — сказал Норфин с настоящей надеждой, — если ты вытащишь… можешь рассчитывать на меня. Я всё сделаю.

Нагберт снова оскалился — и я уже не был уверен, что это ухмылка.

— Несмотря на то, что я чернокнижник?

Норфин вздохнул, как кит:

— Что ж тут поделаешь… я не люблю, даже боюсь, но время-то какое… Вот и Виллемина позвала ко двору всяких… и оно окупилось.

— При всём уважении к Виллемине, — сказал Нагберт, — на Прибережье мы равняться не будем. У нас свой путь. И армией придётся заняться всерьёз, готовься. Нам предстоят тяжёлые испытания.

Один из адъютантов Норфина сообщил, что прибыл секретарь Нагберта.

— Я иду в рабочий кабинет короля, — с удовольствием сообщил Нагберт. — Отправь его туда. А ты можешь следовать за мной, Норфин. Я покажу тебе, в каком состоянии дела.

— Мы все, значит, свободны, не так ли? — спросил я. — Тогда мы прогуляемся по двору с мессиром Рэдериком. Я оставил во дворе костяшку, мне хочется посмотреть, как она себя чувствует. Думаю, мессиру Рэдерику тоже будет любопытно взглянуть на некромеханическую лошадь.

— А вы мне позволите посидеть в седле, мессир? — тут же подхватил умница Рэдерик.

Барн обнял его за плечо — и принц готовно привалился к нему боком, как к отцу или старшему брату.

— Я вам тоже не нужен, прекраснейший мессир регент? — спросил Индар с ядом таким тонким, что он напоминал патоку на эмоциональный вкус.

— Займи себя чем-нибудь, шут, — фыркнул Нагберт. — О! Приготовь для принца спальню Лежара. Проверь, как там дела. Думаю, мессиру Рэдерику не пристало жить где попало. Королевские покои — самое безопасное место.

— Мощь вашей мудрости сравнима только с вашей необузданностью в любви, мессир, — раскланялся Индар в старомодной манере, не как при дворе, а как в водевиле.

Нагберт зло зыркнул на него, забрал остатки рома в бутылке, кружку — и удалился с видом спешащего по делам государственного человека. Маршал и адъютант маршала ушли за ним так, будто уже окончательно признали себя свитой.

Норфин, кажется, успокоился и был рад, что с него сняли страшную ответственность, — тем более что у Нагберта был вид человека, не особенно этой ответственностью обременённого. Этакий природный сановник, в политике и финансах — как рыба в воде.

И я снова подумал, что мне уже нечего тут делать, что всё уже устроилось, что дома Карла, что государыня будет довольна… но уже понимал, что это сладкий самообман.

Тем более что я весь обед чувствовал жар Дара под рёбрами. Пока он лежал там, как в углях, но я чувствовал, что