Сага о Головастике. Начало - Александр Нерей

— Этот? — спросил одиннадцатый, когда мы остановились напротив двора с дичкой, оказавшейся грушей.

Я открыл рот, чтобы подтвердить, что это тот самый, но не успел. Незнакомый мужик лет сорока с седыми кудрями волос и печальным лицом, чем-то напомнившим мне девчушку-старушку, вынырнул из-за ближайшего угла перекрёстка, быстрым шагом приблизился и оглушил нас приветствием:

— Здравия желаю, господа посредники.

Мы обомлели, онемели и чуть не перепачкали штаны. По крайней мере, я точно.

«Мать честная. Не Калика ли это? — обмер я, а в голове всё сразу же завертелось и перепуталось. — Он же в моём мире живёт. Что этот жёлудь здесь делает?»

А печальный мужик тут же представился:

— Будем знакомы: Калика.

И до меня только тогда дошло, что означало пулемётное дыхание мира: «Вот кто сокрытый бродит по Татисию».

— Не живу я здесь, а вас вылавливаю. Потому как, знаю, что старый хрыч запретил нам встречаться, чтобы обучение не пострадало. Меня Угодник к вам прислал. Пришли в себя? — успокоил нас последнейший.

— Пришли, — ответил одиннадцатый. — Угодник, говорите. А кто ему сказал, что мы здесь будем?

— Тихо ты. Нам же нельзя… — не успел я разразиться дедовским нравоучением, как услышал от Калики:

— Вы сами ему сказали.

— Не может быть. Я сегодня в мороке не был. Почти не был, — уточнил я, имея в виду перелёт в Татисий.

— Не сейчас, а в будущем. Вы что, про путешествия во времени не знаете? Уж не лишнего ли я сболтнул, в самом деле? Не переживайте: замолкаю. Только Угодник просил… Кстати, кто из вас старший?

— Я из двенадцатого, — неохотно признался я.

— С тобой разговор, а близнеца прошу в сторонку отъехать, — распорядился Калика.

— В квартале от вас побуду, — с облегчением выдохнул одиннадцатый и удалился.

Я напрягся, ожидая чего угодно, только не куплетов.

— Всё может быть, всё может статься. С женою может муж расстаться. Ребёнка может мать забыть. Но чтобы Паша бросил жить… Ха-ха-ха! Тому не быть! — отчебучил Калика, должно быть, думая, что своим творчеством меня успокоит.

— Что просил Угодник?

— Сказал, что в октябре в наших мирах беда случится. Так вот. Эту беду люди сначала чудом назовут, прочей религиозной глупостью. Всё из-за того, что человек этот давно мёртвым считается. А власть наша, когда опомнится и разгонит легковерных и богомольных по домам, спрячет того человека подальше. Понял?

Нужно будет моментально сработать и, пока он будет в больнице с поломанными ногами, освободить его. Соображаешь? Твоя задача отыскать девчушку, которая мамке миров помощница…

Чем дальше говорил Калика про мёртвого человека, тем больше я вжимался в велосипед. «Неужели конец света настаёт? Христос снова на землю придёт, а ему за это комсомольцы ноги сломают?» — ужасался я и не слушал Калику.

— Всё запомнил или повторить? — прервал мои грёзы Последнейший.

— Больно… От велосипеда больно, — пожаловался я зачем-то и добавил: — Вы своими шуточками про Бога меня до кондрашки доведёте.

— Какого Бога? Девчушку-старушку нужно найти. Сказать ей: так, мол, и так, в таком-то мире беда. Она у мамки узнает, где Угодник и сообщит ему всё, что ты передашь. Без него вам не справиться. Тут отводом глаз не обойдёшься. Сила нужна будет такая, какой только Николай обладает. И это недоразумение нужно будет остановить и исправить, а человека домой вернуть. Не в дурдом, а домой. Запомнил? Главное, быстро. Узнали, доложили, позвали, освободили и отправили восвояси. Вопросы?

«Какие вопросы? Где искать девчушку? Что говорить Павлу?» — перестал я вжиматься в велосипед и начал отлавливать метавшиеся в голове мысли.

— Деду сказать, что видел вас? — спросил Калику, когда не угнался за некоторыми думками, и они продолжили рикошетить в голове.

— А у кого ты собрался узнавать о девчушке? У меня таких полномочий нет. Так что, доложи о разговоре. Самое главное, о беде не забудь, — напоследок распорядился Последнейший и удалился.

Я постоял, собрался с душевными и физическими силами, и поехал к ожидавшему собрату.

«Ему-то что рассказать? — озадачился сначала, но решил спеть частушку Калики.

Глава 27. Явка с повинной

Конечно, частушкой я не отделался, зато перевёл разговор на очередное состязание в красноречии. Одиннадцатый всё спрашивал и спрашивал о Калике, и ехать впереди никак не хотел. Мешал сосредоточиться на серьёзных вещах, которые могли не только землетрясение устроить, но и поднять весь город на уши.

— Как, говоришь, поёт твой папка? Если миры вконец сравняются, и мой точно так запеть должен, — придумал я, как его можно отвлечь.

— Я пришёл домой, вынув жало, — проорал Александр, покосившись на редких прохожих.

— А от меня жена убежала, — подхватил я.

— Всё может быть, всё может статься… Дальше как?

— Дальше нас дед прихлопнет костылём, как блошек.

— Не складно, — ответил друг, накручивая педали велосипеда.

— Своё нужно придумывать, — сказал я напарнику.

— Давай придумаем. Вон у нас, какие умные головы, — подавал он.

— Только дуракам достались, — отбивал я.

— Давай, я начинаю, а ты заканчиваешь. И чтобы складно было, — предложил одиннадцатый новую игру.

— Валяй, — согласился я, потому как идея была на пять с плюсом.

— Танцевал я и резвился! — прокричал соседушка.

— А под утро протрезвился, — выдал я в рифму.

Мы удивились, что всё получилось с первого раза, и я поначалу обрадовался, что теперь есть моя полная копия и он же мой друг, но потом подумал, что же будет после того, как миры станут одинаковыми. Останемся мы разными и интересными друг другу, или будем заранее знать, кто из нас и о чём собирается сказать?

— Теперь ты. Называй строчку, а я вторую придумаю, — напомнил братец о соревновании.

— Я сидел и бил баклуши! — крикнул я первое, что взбрело на ум.

— У меня опухли уши, — ответил собрат, теперь и по стихосложению.

Так мы дурачились и ехали. Ехали и дурачились. Но как бы долго мы не крутили педали, а дорога для меня закончилась быстро, и обдумать слова Калики я не успел.

Вот и забор Вадькиного двора.

— Вадим-воробей, выходи, не робей! — крикнул я, вызывая одноклассника.

Вадим вышел, осмотрелся, несколько раз