Выбор - Мария Андреевна Чащина

— Шакран? Что ты здесь делаешь? — сначала мне показалось, что я обознался, но я не мог не узнать своего старого соперника.

— Сайринат. Я опасался, что ты погиб. Но ты здесь.

— Я, знаешь ли, до неприличия живуч. И всё же: что ты делаешь здесь?

— Да, живуч. Ты выживаешь, но не можешь жить, как не мог я после Лерона. Есть лекарство, мой соперник. Лекарство и возможность вернуть всех, кого ты потерял. Я воспользовался ею.

— Что за возможность? Почему я ничего не знал об этом?

— Потому что противоядие нашлось у тех, кто придумал яд. Они предложили мне исцеление и воссоздание всех, кто был мне дорог. Забавно, но я захотел воссоздать и тебя. Только ты вышел каким-то… ненатуральным. Все остальные, будучи сначала лишь тенями из моей памяти, уже через год обрели плоть и свою индивидуальность, и лишь ты так и остался призраком.

— На одной чаше — исцеление и куклы вместо умерших, на другой — предательство своего народа?

— Драконий Коготь предал нас, свернув все работы по поиску лекарства. Что ты знаешь о тех, кто сражался против нас? Они — не злодеи. Они затратили огромные ресурсы, чтобы вернуть мне и нескольким другим то, что сами невольно отняли. Твоя жизнь сломана, Сайринат, её страницы пропитаны кровью, но можно всё исправить.

Исцеление… и воскрешение всех, кто был мне дорог. Пусть вначале они будут лишь бледными тенями самих себя, потом они станут живыми, может, не совсем такими, как раньше, но ведь я и сам уже не такой. Можно будет просто предположить, что мы не виделись много лет. И я забуду о безысходности. Да, я предам Драконий Коготь, но координаторы так долго использовали меня, относились ко мне как к вещи, как к инструменту.

Но что-то не позволяло мне согласиться. Я знал, что Шакран говорит правду, что моя мечта может стать реальностью. И, вроде бы, я считаю, что заслужил избавление и нормальную жизнь. Так почему же…

Ответ банален — есть вещи, совершая которые, предаёшь себя.

— Возможно, мёртвым всё равно, Шакран. Возможно, они были бы рады, если бы я сумел излечиться и найти своё счастье. Только кровь — не грязь, чтобы смыть и забыть, а счастье я найду даже в этой, искалеченной жизни.

— Та полукровка? Она стала твоим счастьем?

— Да. И я не буду предавать нас обоих. Я не буду переписывать свою жизнь. Пусть окровавленная и искалеченная, она — моя, и я не хочу другой.

— Знаешь, я даже рад твоему отказу. Я всегда ценил и уважал тебя как соперника, но ненавидел. Ненавидел сначала за твоё молчаливое сопротивление и слабость, потом — за твои болезненные уколы. Ты причинил мне много зла.

— И это я слышу от тебя? Не я издевался над слабым. Если кто-то из нас и может предъявить счёт другому, то это точно не ты.

— Почему же? Если бы не я, ты бы так и остался никем и ничем. Я приучил тебя огрызаться и давать сдачи, научил сражаться. А вот ты ответил мне лишь нескончаемой болью противостояния. Ты никогда не знал меры, Сайринат. Не задумываясь, бил по самым болезненным точкам. Ты думал, что мстишь, ты не понимал, что я сделал для тебя.

Нет, Шакран, всё было не так. Я — на треть Крадущийся, поэтому стал сильным позже тебя. Просто мне хватало ума не ввязываться в сражение, которое я не смогу выиграть. Я всегда трезво оценивал свои возможности и не рисковал, когда не было шанса на победу. Но сейчас, похоже, выбора нет. Я предпочту достойную воина смерть в изнуряющем бою.

— Ты ненавидел меня лишь потому, что не мог сломить?

— И за то, что ты никогда не признавал правил чести. Всякий раз при попытке наказать тебя я только сильнее страдал.

Радуйся, Шакран — сейчас я в твоих руках. Я ослаб за эти годы, и ты сможешь расправиться со мной.

— Сейчас я сломлен и искалечен. Ты рад?

— Жалею лишь о том, что это удалось не мне.

Я никогда не сдаюсь, мой старый соперник. Поэтому ты так и не смог меня одолеть. Даже сейчас ты убьёшь меня, но не сломаешь. И молить о пощаде и быстрой смерти я не буду.

У меня была лишь одна попытка, чтобы приблизиться к нему. Я, не глядя, резким движением вколол себе стимулятор и, обнажая кинжал, кинулся к противнику. Шакран выстрелил, я увернулся и ударил. Он успел увернуться, и лезвие кинжала лишь поцарапало экзоскелет. Кинув стрелковое оружие, он стремительно вытащил нож и отбил следующий мой выпад, потом ещё один. Я двигался быстрее, но он отбивал все мои удары или уклонялся и контратаковал. Мне удалось нанести ему несколько неглубоких ран, но только благодаря стимулятору. Сердце рвалось наружу, сознание затуманивалось, я атаковал почти слепо, понимая, что этот неистовый натиск — мой единственный шанс.

— Неплохо, — прокомментировал Шакран, когда лезвие кинжала прочертило ещё одну алую полосу. — Но я верну твой кинжал роду Эллир.

Укол прошёл мимо цели. Мне уже давно безразлично, каких я кровей. Не я выбирал свою родословную. У меня есть призрачный, но шанс, ведь я готов умереть, а Шакран — нет.

Он отбил мой выпад и контратаковал. Я попытался увернуться, но его нож всё же рассёк кожу на руке. Ответный выпад пронзил только воздух. Я не успел отразить следующую атаку Шакрана и не смог увернуться. Через секунду клинки столкнулись, и я перехватил инициативу, ни на что не надеясь, заранее зная, что Шакран гораздо выносливее и опытнее меня.

Я потерял счёт времени. Мой мир сузился до смертельной пляски двух обагрённых кровью лезвий. Тело Шакрана покрывали многочисленные алые росчерки, но я смог нанести ему лишь скользящие поверхностные раны, а он мне — несколько глубоких. Кровь выхлёстывалась из них тугими ручьями, сведённые мышцы руки с трудом выполняли мои команды, из движений исчезла необходимая плавность и лёгкость. Шакран отвёл мой кинжал в сторону и вонзил нож мне в плечо. Я в ответ попытался пронзить его руку, но он успел отвести её так, что удар получился скользящим, а сам попытался ударить меня в грудь. Я закрылся второй рукой, лезвие пропороло её, коснувшись кости. Мой кинжал метнулся к его руке. Шакран попытался развернуть её, но это не помогло — лезвие чиркнуло по