Сингулярность Смерти - Vinnipukhovich

— Знаешь, — тихо сказал он, — ты не хочешь быть рядом со мной, Лина. Я не могу это понять. Ты слишком живо переживаешь каждое событие. Я же… я живу только для мести.

Лина взяла его за руку. В её глазах не было страха. Там была только стойкость. Она сказала тихо:

— Тогда ты обречён, Глитч. Мы все обречены, если будем жить только этим.

Он не знал, что сказать. И, может быть, в этот момент он уже понял: Лина была правой. Вся эта война была не только про насилие и месть. Она была про то, как люди могут потерять себя, если забудут, что значит быть людьми.

Но Глитч не мог остановиться. Он был слишком далеко. И, возможно, он не хотел бы остановиться, даже если бы знал, что это единственное, что может вернуть его к себе.

Глитч шел по разрушенным улицам города, не замечая пыли и крови, что лежали на его пути, словно напоминание о том, что когда-то здесь был живой мир. Мир, где люди чувствовали, мечтали, строили. Но теперь это было лишь прошлое, мертвое и забытое, а он сам стал частью этого мрака. Тени прошлого были как проклятие, тянулись за ним, не давая покоя.

Лина шла рядом, её присутствие было как слабый свет в темном туннеле. Она пыталась верить в лучшее, она искала способы сохранить свою человечность. Но Глитч знал, что даже её свет не сможет осветить тьму, в которой он утопает.

— Мы снова возвращаемся туда, где всё началось? — спросила Лина, нарушив молчание. Ее голос был тихим, но в нём чувствовалась тревога.

Он взглянул на неё, но ответа не дал. Он не знал, где началось "всё это". Он был слишком далеко, чтобы искать начало. Он просто шёл, идущий по пути, который вел лишь в одну сторону: вниз.

С каждым днём всё больше людей в лагере стали избегать его. Даже те, кто ещё недавно смотрели на него как на героя, начали отходить. Он был слишком жесток, слишком чуждый. Лина единственная не отступала. Она продолжала быть рядом, несмотря на его молчание, несмотря на его пустые взгляды. Но Глитч знал, что это не может продолжаться. Он не мог дать ей то, что она хотела. Он не мог позволить себе быть тем, кем она его видела.

Он хотел вернуть Зою. Хотел вернуть ту искру, что была в их отношениях. Но с каждым днём эта искра тускнела, и он понимал, что её уже нет. Всё, что осталось — это холодный металл и кровь, которую он проливал. Он потерял всё. Он был как пустая оболочка, не способная испытывать ни радости, ни боли. В этом мире войны и мести не было места для эмоций. Он был одним из тех, кто стал машиной.

В лагере их отряд вновь готовился к очередному вылазке. Задача была ясна: уничтожить вражескую точку снабжения, уничтожить всех, кто попадается на пути. Всё было предельно чётко. Не было смысла в раздумьях. Нужно было действовать. И Глитч действовал, но его мысли были далеки от поля боя.

В этот момент Лина подошла к нему, и, хотя он не мог оторваться от своих мыслей, он почувствовал её присутствие.

— Глитч, ты не слышишь меня? — спросила она, пытаясь привлечь его внимание.

Он замер на секунду, его взгляд был холодным, как всегда. Но в её глазах он видел что-то большее, чем просто заботу. Она была не готова принимать его таким, как он стал, но она всё равно пыталась верить, что он может быть другим. Может быть, это было её проклятие. Но Глитч знал, что её вера была потеряна вместе с его собственным человечеством.

— Я слышу, — ответил он с тяжёлым вздохом. — Но ты не понимаешь. Это не имеет значения. Всё это… всё это бессмысленно. Мы уходим, и так будет всегда.

Лина ничего не сказала, но её глаза говорили о многом. Она продолжала смотреть на него, несмотря на то, что её лицо было наполнено болью. Она, как и раньше, пыталась найти в нём что-то живое, но Глитч чувствовал, что эта искорка, что она видела в нём, с каждым днём исчезала.

Наступила ночь, и они снова шли в глубь разрушенного города. Время от времени вспыхивали вспышки отдалённых выстрелов. Тени двигались, не зная покоя. В этот момент Глитч вдруг понял, что война стала его частью. Он уже не был человеком. Он стал частью системы, частью разрушения, частью этого бесконечного потока смерти и боли.

Он остановился, подойдя к одной из разрушенных стен, и прислонился к ней, глядя на огонь вдалеке. Лина подошла к нему, но не тронула его. Она стояла рядом, её молчание было ответом, а её взгляд продолжал говорить то, что не могла сказать её устами.

— Ты прав, — сказал он, едва слышно, как будто это были последние слова, что он мог произнести. — Это всё бессмысленно. Мы убиваем, чтобы выжить. И ничто не останется, кроме пепла.

Лина молчала. Она не знала, что ответить. Но в её сердце были вопросы, которые не исчезали.

Глитч снова встал. Он не мог стоять долго на одном месте, не мог позволить себе забыть, зачем он был здесь. Всё, что он знал — это месть, это война. Это было его путём. Он знал, что за ним стоит тень, за ним идёт смерть, и он не может остановиться. Он не может вернуться.

— Ты не хочешь оставить меня, да? — спросил он, почти растерянно, поворачиваясь к Лине.

Лина лишь кивнула, а её глаза затуманились. Она не могла понять, почему он так сказал, но в её сердце это ощущение было. Глитч уже не был тем, кого она знала. Он ушел в мир, из которого нет возврата.

Они продолжили свой путь через тёмные улицы, но этот момент, эта тишина, оставалась с ними, как тень, которую не можно отбросить.

Глитч шел по улицам, его шаги эхом отдавались в пустоте разрушенного города. Отражения в окнах зданий, разрушенных и побитых снарядами, создавали искажённые картины, как будто мир вокруг него был каким-то кошмаром, заперт в цифровой сети. Этот город был зеркалом того, что с ним произошло, с тем, что он стал.

Он остановился на углу разрушенной улицы, снова глядя на пыль, покрывающую землю. Раньше он бы поднял