Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1 - Глеб Лютаев

бежать? Даже прыжок за борт был бы чистой воды безумием. Седые волосы старпома начали вставать дыбом от страха, и он действительно хотел было прыгать. Но внезапно раздавшийся голос на сигнальном мостике его отвлёк. Вахтенный солдат сверху с кем-то разговаривал, и именно этот разговор вывел старшего помощник из ступора и заставил вернуться на командный пункт.

Внутри происходило что-то невероятное. Рулевой матрос метался из стороны в сторону, словно безумный. Крича что-то невнятное и задавая непонятные вопросы, он перебегал от судового телефона к штурвалу и обратно, потом быстро прыгал к радару, а от радара к смотровому стеклу. После он начал махать руками и прыгал как ненормальный. Больше всего на свете старпому захотелось отвесить этому недоумку сильнейшую оплеуху, чтобы хоть как-то привести его в чувство. Но решив, что и сам сейчас не в самой лучшей форме, он принял решение в первую очередь выйти на связь с ЦПУ и дать полный назад. Затем намеревался сразу же связаться с капитаном…

Для старшего помощника и рулевого всё происходило как во сне. В голове стоял бесконечный гул, общались друг с другом они больше жестами, чем голосом. Было страшно, холодно, и самое невероятное – «странно». Однако моряки, несмотря ни на что, не оставляли попыток что-то предпринять, хотя ввиду того, что электронные приборы и связь начали вести себя как минимум подозрительно, их попытки так и не увенчались успехом. На связь с ЦПУ и капитаном выйти не удалось. Несмотря на это, никто из них не оставил пост, и даже во всей абсурдности происходящего в их действиях проглядывались разумные попытки спасти корабль от неминуемой катастрофы.

5

Умаров с Павленко оказались стойкими мужиками и до сих пор пили. В ход пошли, казалось, совершенно бесконечные запасы водки старшего мичмана. Наверное, так и должно было быть. Старший лейтенант морской пехоты, он же командир группы антитеррора и старший мичман из противодиверсионных сил спецназа должны быть крепкими мужиками и перепить остальных просто обязаны. Сидя в тесной и тёмной каюте водолазов, они тихо повествовали друг другу истории из своей армейской и флотской жизни. Каждому было что рассказать и чем похвалиться. Разговоры эти, естественно, касались только службы. Один доказывал, как много он видел и испытал за долгую службу в рядах водолазов, второй – о курсантских годах и службе в бригаде морской пехоты после выпуска.

Общий язык они нашли. А как же? По-другому и быть не могло. Всё шло хорошо. Подчинённые Павленко крепко спали и даже стук костей по нардовой доске им не мешал. Два командира на расписном дереве раз за разом кидали прыгучие кубики, пытаясь выяснить, кому же из них удача сопутствует больше и кто же на самом деле настоящий стратег.

– Что-то не так. – Умаров перестал шевелиться и просто смотрел на Павленко. – Ты чувствуешь?

– Нет, – ответил тот. – А что именно?

– Не знаю, но что-то не то.

– Походу, тебе уже достаточно.

– Да нет, я тебе серьёзно говорю, Стас. Что-то происходит здесь.

Они сидели так ещё около минуты. Умаров жестом показал, чтобы Павленко помолчал.

– Да, и правда чувствую, – настороженно проговорил Павленко. – Как будто мурашки по коже и… Даже не знаю, как передать словами.

– Тебе не кажется, что слишком тихо?

– Да, кажется…

После необычной тишины они почувствовали странный гул, раздавшийся по кораблю. Он доносился не откуда-то снаружи или изнутри, казалось, он просто проник абсолютно повсюду и поглощал их. Переглянувшись, военные увидели друг у друга в глазах неподдельный страх. Но хуже всего было то, что они этот страх почувствовали. Прямо из глубин сознания он поднимался и комом вставал в горле. Что офицеру, что мичману стало не до шуток и не до водки. Что-то однозначно происходило, и надо было узнать, что именно. Умаров предложил Павленко подняться наверх как можно скорее, и тот согласился. Будить своих подчинённых они пока не стали, но поднимаясь наверх, чувствовали, как им становилось всё страшнее. Этот страх достиг своего пика в тот момент, когда в глазах всё начало медленно расплываться. Каждый новый шаг давался всё труднее, и пространство вокруг как будто мерцало желтоватым светом…

6

В ту ночь больше всех повезло младшему сержанту Косте Ефимцеву. Или не повезло. Смотря с какой стороны посмотреть. Ведь всё в этом мире относительно. Просто Костя, наконец, увидел свою семью. И это были не жена и маленькая чудная дочурка. Сержант увидел своих родителей и старшего брата.

Всё началось довольно странно. Он сидел на сигнальном мостике и курил. Рядом лежал автомат, разгрузочный жилет со снаряжёнными магазинами, а на леерах висел «броник» с кевларовым шлемом. Его мысли, как очень часто случалось, были сейчас далеко отсюда. Где-то примерно в двух тысячах морских миль к северу, в ставшем совсем родным Севастополе, а если точнее, то на улице Бориса Михайлова. Именно там он и его семья прожили последние три года.

Будучи в Омане, Костя связался по скайпу с женой, и они поссорились. Всё, как всегда, сводилось к тому, что он оставил их одних, а сам уехал «прохлаждаться с этими чурками». Именно так и выразилась его беременная супруга. И никак, как бы он ни старался, ему не удалось доказать обратное. Что бы ни говорил Костя, никакие доводы ей были не нужны. Он – ВИНОВЕН, таков был её вердикт. Ещё сильнее угнетало Ефимцева то, что он не увиделся с любимой дочуркой. Она в это время была в детском саду, в который начала ходить совсем недавно. Поразительно, как быстро летит время.

В общем, крики, упрёки, слёзы – вот результат их продолжительной беседы. Костю это угнетало. Он изо всех сил старается ради них, отдаёт практически всё, что зарабатывает. Он заботится о ней и о дочери так, как никто и никогда бы не позаботился. И ради чего всё это? А всё ради того, чтобы выслушивать от жены все эти бесконечные упрёки. Тогда, в Салале, он еле сдержался, чтобы не высказать ей всё, что думает.

С тех пор как они поженились, Катя не давала ему покоя. Она стабильно звонила ему в течение дня через каждые двадцать-тридцать минут, при этом раз за разом интересуясь, где он, что делает и с кем. Если он не брал трубку, она неустанно звонила до тех пор, пока он не выключал телефон или наконец не отвечал на звонок. Когда же Костя включал мобильник, то начинал выслушивать истеричные крики любимой супруги, которая без устали