С мейсе Райкконен что-то не так - Анна Ледова

На помост тем временем поднялись победительницы отбора – Агата, Глициния и Примула. Предшествовала этому небольшая заминка, так как новые придворные дамы явились в неполном составе, но герцогиня Шальтеир, видимо, решила, что дальше тянуть нельзя. Девушек горожане встретили восторженным рёвом. Те уже успели переодеться в свои лучшие платья: после всенародного чествования их ждал закрытый приём для избранных. Мими хищно высматривала с возвышения мою рыжую макушку, а по толпе шныряли незнакомые люди в военных мундирах. «Перепёлка» находилась на другом конце площади, достаточно далеко от магистрата и помоста, чтобы среди такого количества людей можно было заметить беглую графиню Стефен-Дари, пусть бы даже моя голова полыхала огнём.

– А сейчас наши победительницы скажут несколько слов… Прошу поддержать их аплодисментами! Итак, приветствуйте! Пусть это самая юная придворная дама от Альматы, но возраст ничто, когда в твоих жилах течёт истинная кровь степей Аль-Маттани! Красная, как наша выжженная почва, и такая же горячая, как солнце над нею! И она доказала, что достойна представлять наш город в столице, блестяще справившись с нелёгкими испытаниями! Встречайте: её светлость герцогиня Глициния Нортлан! Город гордится вами, дорогая!

Тоненькая белокурая Глициния в нежно-розовом пышном платье выпорхнула вперёд, с чувством прижала руку к груди и звонко выкрикнула:

– Альмата! Растунции! Не посрамим!

Народ взвыл от восторга.

– Да к чёрту, – вскочила я из-за стола. – Похоже, другого способа нет. Эричек, раздвинь народ как-нибудь, а то я до утра к трибуне прорываться буду…

Не знаю, что на меня навесил поганец, но сквозь толпу я прошла, как горячий нож сквозь масло.

– Виолетта! – тут же накинулась на меня маменька, едва я взбежала по деревянным ступеням на возвышающийся помост. – Боги, что за вид! Ты до сих пор не привела себя в порядок? Я с ног сбилась, разыскивая тебя! Какая безответственность!

– Эрика, дорогая! – облегчённо всхлипнула Софи Шальтеир. – Наконец-то! Ах, ну и заставили же вы нас поволноваться!

Но я уже бросилась вперёд, где Примула Варинс заканчивала раздавать соотечественникам вдохновенные обещания и благодарить за оказанное доверие. Отобрав у неё артефакт, усиливающий голос, я заорала:

– Народ Альматы! Послушайте меня!

– О-оо! Это же она! Графиня Стефен-Дари! Садовница! – встрепенулась толпа. – Ура-аа!.. Сте-фен-да-ри! Сте-фен-да-ри!..

– Да послушайте же! – надрывалась я. – Да-да, спасибо, я тоже вас всех люблю… Я не знаю, что именно происходит, но здесь опасно! Умоляю вас, ради всех богов! Не пойте больше эту чёртову «Пастушку и дракона!!..

– Да-ааа!.. – взревел народ, расслышав только то, что захотел. – «Пастушка и дракон»!.. Вот это наша графинька – носом не крутит, простой народ понимает! И-иии, скрипачи, хорош уже прохлаждаться! Давай, графинька, первая запевай, а мы поддержим!..

– Да вашу ж мать! – гаркнула я, но этого на площади уже не услышали – супруга мэра быстро отобрала у меня усиливающий голос артефакт.

Тем временем из магистрата выбежал бледный мэр, и на помосте всё пришло в какое-то волнение. Забегали чиновники, подскочили со своих мест приглашённые высокие гости. Тот самый красавчик-офицер, испугавшийся азаргов, что-то тихо сказал Мими, и та побледнела. Герцог Шальтеир подбежал к супруге и быстро зашептал ей на ухо…

– Седжен Пятый отрёкся? – воскликнула герцогиня в полный голос, позабыв, что держит в руке магический усилитель. – Уже? Раньше срока?!..

Её слова, разнёсшиеся над площадью, произвели эффект разорвавшейся бомбы. На мгновение весь город замер. А после покатилась волна шепотков, недоверчивых напуганных возгласов, набирая силу и перерастая в тревожный гул. Герцогиня Шальтеир непонимающе посмотрела на свою руку, в ужасе округлила глаза и отбросила артефакт, будто ядовитую змею.

– Это ещё не всё, Софи, – уже не таясь, быстро проговорил мэр. – Только что прискакал человек с карьера – самого крупного: того, что рядом с Рыжозером. Там творится какая-то чертовщина… Землетрясение или ещё что… Но порода двигается! Целые глыбы мрамора пришли в движение и будто бы ползут в сторону Альматы…

– Да что за бред! – воскликнула герцогиня. – Как камни могут сами куда-то ползти?

– Простите, герцогиня, но это правда! – за спиной мэра возник запыхавшийся человек, весь покрытый рыжей мраморной крошкой и пылью. – Господин мэр, клянусь вам! Собственными глазами видел! Я только что с Южного карьера, там творится то же самое! Будто ураган налетел, но точечно, только на него! И что там пыль, там даже камни взмыли в воздух! Во-оот такенные глыбы – будто пёрышки подхватило! И только их понесло на город, как вдруг всё прекратилось! И я не пил, клянусь вам! Как стёклышко! Я при исполнении!

Все события, что происходили после, я просто не успевала отслеживать. Народ, шокированный известием об отречении любимого короля, сначала растерялся. Первыми заголосили женщины, вопрошая богов и безответственного короля, на кого именно те оставили бедный народ. Мужчины этот плач не поддержали, но задумались: а действительно, на кого?

– Так это что ж теперь получается? – выкрикнул кто-то из толпы. – У нас теперь королева будет, а не король? Ну, старшая дочка Седжена? Во дела!..

– Ве́рни, ве́рни! – подбежал к трибуне знакомый ведлистанец. Из толпы на помост взобрались ещё трое его соотечественников. – Ималина! Дочура! Славьти ей! Каралевни! И муж еёни сичас тожи нови кароль буди! Славни принце Ведлистани – Тарухай Симанадсатый!

– У Эммалины муж – чушка ведлистанская! – заорал кто-то. – Они что, чумазого этого на престол посадят?!.. Принцесса ж молоденькая ещё совсем! Кто ж ей даст самой править?

– А верно! – подхватили горожане. – Чушек нам не надо!

– Сам ти чушкова! – взвизгнули иностранцы. – Вси по законим! Ималина королевни, принце Тарухай за ним присматри, да!

– За задницей своей лучше присмотри! Боги милосердные! Да что ж это деется!!.. Да куда парламент смотрит! Неужто и впрямь трон обезьянам этим отдадут?!.. А ну бей вражину бывшую, чтоб неповадно было на чужое засматриваться! Ишь, чего удумали!

Настроение у народа менялось стремительно: ещё несколько минут все дружно веселились, а сейчас я чуть не физически ощущала волны страха, паники, а ещё недовольства и ярости… Толпа – это страшная сила.

Эрик сразу сообразил, какими беспорядками может обернуться такая новость, и сдёрнул меня с помоста. Вовремя: кто-то из горожан уже полез наверх, мысля расправиться с нелюбимым в народе мужем принцессы Эммалины в лице этих ведлистанцев. Но патриотов быстро оттеснили полицейские, оцепив помост во избежание смертоубийств.

– Охранять придворных дамочек! – рявкнул Скоропут сотрудникам и после обратился к толпе. – Вся эта шушера – чужеземная и столичная – чёрт с ними, не жалко! А вот девчушек наших пугать не позволю! Заденет кто ненароком – шкуру спущу! Вы меня знаете!