Лозоходец - Айлин Лин

ко мне незнакомый мужик, грузный, при ходьбе слегка припадающий на правую ногу. Нос у него был сломан, и неоднократно, на руках виднелись первые признаки артрита.

– А ты кто? – спросил я у него.

– Наум, Матвея знакомец. Айда за мной, он ждёт.

Точно рыба в воде, лавируя между снующим народом, мой провожатый, несмотря на свой грузный вид, ловко пробирался к цели. Скоро мы подошли к знакомому шатру, где, развалившись по-хозяйски на ящиках, сидел Матвей.

– Здорово, Бугай. Найди себе местечко, присядь. Скоро поедем.

Отыскав, где присесть, устроился поблизости, присматриваясь к окружавшему Матвея народу.

С первого взгляда было понятно, что с законом они не нашли общего языка, предпочитая жизнь в тени.

Вот сидел тоненький паренёк, с ловкими длинными пальцами, в которых он постоянно вертел небольшой ножик. Рядом хмурый тип, с бегающим настороженным взглядом, через каждую минуту он осматривался по сторонам, точно сканируя пространство.

Скоро к Матвею подбежал босоногий мальчишка в портах размером на пять больше, подвязанных верёвкой и с закатанными штанинами. Он что-то зашептал на ухо, бурно жестикулируя.

– Пора, – мужчина поднялся, и все встали вслед за ним.

На окраине рынка нас поджидала расхлябанная телега, казалось, она вот-вот развалится. На ней сидел мелкий мужичонка, несмотря на тёплую погоду, одетый в тулуп и ушанку.

Дождавшись, когда все сядут, извозчик понукнул лошадь, и та, загребая пыль копытами, потащилась по запруженным народом улицам.

Мы выехали на окраину Свердловска, по заросшей колее добрались до старого полузаброшенного цеха какого-то завода. Мужик остановил повозку среди поросли молодой травы, которую лошадка тут же принялась жевать.

– Слазь, Бугай, – махнул мне Матвей, – прибыли.

Гуськом, пробираясь среди куч мусора и какого-то шлака, подошли к воротам, ведущим в цех. За ними оказалось людно.

В огромном пространстве заброшенного здания был оборудован настоящий ринг. По четырём сторонам стояли угловые столбы, от них тянулись обычные верёвки, образуя квадрат. За ним, стащенные из разных мест, рядами выстроились деревянные кресла, какие раньше ставили в домах культуры. Справа, чуть поодаль, виднелся мягкий диван, обитый кожей, и низенький столик. Этакая «вип-ложа».

– Ну, – подошёл ко мне Матвей, – как тебе?

– Постарались, – кивнул коротко, – добротно вышло.

– А то, всё как у людей. Здесь знаешь, какие люди собираются? У-у-у, брат, – закатил он глаза, – смотри не посрами меня.

– Когда бой?

– Через полчаса. Мы домой тебя потом доставим, тебе в какую сторону?

– К Светлой речке.

– Добро. Не надо тебе говорить, чтобы не трепался? – мужчина скользнул по мне взглядом, в котором сквозила угроза.

– Своим сказал, что на заводе буду работать.

Мужчина расхохотался:

– Выходит, почти не соврал. Ты пока устройся здесь где-нибудь, скоро начнём.

Косые лучи солнца падали сквозь огромные квадратные окна, яркими столбами пронизывая пространство. В них танцевали пылинки, мельтеша в воздухе.

Постепенно народа становилось всё больше, пустой цех наполнился гулом голосов. Ряды кресел были почти полностью заняты. Разношёрстная толпа лузгала семечки, обмениваясь последними новостями. Между ними сновали мальчишки, принимая ставки, и относили деньги Матвею, который устроился за небольшим столом слева от ринга.

Я обвёл взглядом сидящих. Настоящий светский раут. Мужики в чистых, добротных пиджаках, женщины в нарядных платьях. Даже любопытно стало. Вот она – изнанка жизни Свердловска. Маргинальная прослойка, которая есть в любом городе, любого из веков.

Из дома прихватил старую одежду. Ту, что дал мне Михаил испортить было жалко. Найдя подходящий закуток, переоделся, оставшись в одних штанах и босиком.

Меня отыскал мелкий мальчишка, лет восьми.

– Привет, дядь, – разговаривал он с той напускной развязностью, что присуща шпане, старавшейся казаться старше, – меня дядька Матвей послал. Я Филька, помогать буду. Там воды принести или ещё чего.

– Для начала, Филька, – пожал я его тоненькую, как у цыплёнка, руку, – вот одежда моя, куда её сложить можно?

– А идём, дядь, покажу.

Сбоку от кресел, стоявших рядами, был неприметный закуток, оборудованный для бойцов: широкая лавка, стол, несколько стульев.

Филька повёл рукой:

– Садись, где хошь.

На столе стояла банка с водой, бутылка водки, рядом лежало полбуханки чёрного хлеба, россыпь молодых перьев зелёного лука и пара банок с тушёнкой.

– Выпить хошь? – Филька взял грязный стакан, старательно вытер его пальцем.

– Нет.

Пацан пожал плечами:

– А многие пьют для настрою.

Мне же лучше, подумал я, когда координация сбита алкоголем, драться гораздо легче.

Шум становился всё громче, выглянул в зал и заметил, что люди рассаживаются даже на полу. Помощник Матвея занёс ящик водки в зал, и на столе открывал бутылки. Импровизированный фуршет.

На диване для «вип-персон» сидел мужчина лет сорока. Красивое породистое лицо: чёрные волосы, тщательно зачёсанные назад; проницательные карие глубоко посаженные глаза: нос с горбинкой: чётко очерченные скулы; волевой подбородок. С одного взгляда понятно, кто тут правит балом.

К нему жалась девушка, лет двадцати. В красивом платье, густо накрашенная, с точёной фигуркой и смазливым личиком. Она подчёркнуто громко хохотала над какой-то шуткой.

Возле дивана стоял Матвей, что-то рассказывая мужчине. Тот коротко кивал, делая свои замечания.

Я вернулся в закуток, сел на лавку. Интересно, а где мой противник? Или нам с барского плеча обустроили для каждого свой угол?

Будто в ответ на мои мысли, через минуту к нам вошёл невысокий крепенький мужичок. Бросил на меня косой взгляд, присел за стол, открыл консервы.

– Жрать хочу, – сказал он в никуда, – тебя как звать?

– Бугай, – я поднялся и протянул руку.

Мужик отложил ложку и поздоровался, рукопожатие его было коротким и крепким.

– Иван, – ответил он, пережёвывая кусок хлеба, – это хорошо, что меня не чураешься. А то всякие бывают. Морду воротят. Мы ж не враги. Эти… как его…бойцы.

– Согласен, – я с интересом посмотрел на собеседника. Видно, что мужичок завсегдатай боёв. Внешность его обманчива, за субтильностью кроется немалая сила, ум и проницательность. Опасный противник.

Филька подал мне широкие ленты материи:

– Руки обвязать, – пояснил на мой немой вопрос. Хорошо, дома не будет лишних разговоров. Ни к чему семье видеть сбитые в кровь костяшки.

– Это, – Иван перевязывал пальцы, – по морде сильно не лупцуй.

– Ты тоже, – кивнул ему.

Внезапно нас накрыла почти оглушающая тишина, казалось, слышно было, как в окно бьётся проснувшаяся от первого тепла муха.

– Здравствуйте, товарищи!

Тишину, точно острым ножом, разрезал зычный мужской голос. Такому и микрофона не надо.

– Сегодня на нашем ринге встречаются… Иван!

Гул одобрения пронёсся по залу.

– И-и-и… новый боец! Он ещё не знаком публике! Посмотрим, чем удивит нас! Бугай!!!

И приглушённый ропот по залу, люди старались узнать, кто я такой.

– Пошли, что ли? – Иван поднялся, выходя из закутка.

Он первым прошёл на ринг,