Лозоходец - Айлин Лин

Вон, на крайнем месте слева сидел Федька, увидишь его днём и не обратишь внимания: серый, неприметный мужичок с незапоминающимся лицом. Только именно этого он и добивался. Федька был щипачом и приносил долю выручки всё тому же Матвею. А сейчас на нём был костюм из серой шерсти, голубая рубашка и лаковые туфли. Такому место в доме культуры, а не в загаженном цехе. Девчонки, разодетые в пёстрые платья, на губах алая помада, глаза подведены чёрным карандашом, на ногах чулочки, туфельки на каблуках. А ведь обычные проститутки, наводчицы и бог знает кто ещё. Даже дети сызмальства постигали азы криминальной науки, лет с пяти принимаясь за лихие дела.

Правил всей этой клоакой тот самый импозантный мужчина, которого я приметил на диване во время первого боя. Звали его Лукьян Модестович. Поговаривали, что сам он попал в город совсем маленьким из какой-то деревни. То ли потерялся в Свердловске, то ли умерли родители, за давностью лет никто не помнил. Но маленький Лука прибился к рыночным щипачам и постепенно подмял под себя весь криминальный мир города, хитро стравливая между собой банды, расплодившиеся в переходные годы, чужими руками устраняя конкурентов.

Сейчас же это был влиятельный мужчина, которого и нынешняя власть опасалась трогать, слишком много лихого люда за ним стояло.

Нас познакомил Матвей, в тот день, когда я проиграл бой деревенскому мужику Степану, что подался в город на заработки и которого также, как когда-то меня, отыскал смотритель рынка. Стёпа был, как говорится, косая сажень в плечах, раза в два больше меня. Настоящий русский богатырь. Я со своим немалым ростом чувствовал себя рядом с ним хлюпиком. Дрался он по-простому, не обученный искусству ведения боя, и мой проигрыш случился из-за оплошности, сам проворонил момент, когда Степан сцапал меня в захват и чуть не переломал рёбра, напоследок пробил по почкам так, что я несколько дней ходил кровью.

С ринга мне помог выползти Филька, подставив своё худосочное плечо. Опершись на угловую стойку, меня поджидал Матвей:

– Ц-ц-ц, Бугай, что ж ты так, – покачал он головой, глядя, как я харкаю кровью, – бывает, не повезло сегодня. Иди за мной, большие люди хотят с тобой познакомиться.

«Большой человек» сидел на том же диване, вальяжно развалившись и прижимая одной рукой к себе смазливую любовницу. Он смерил меня оценивающим взглядом, как товар на полке:

– Здравствуй, Бугай. Огорчил ты меня сегодня. Ставка проиграла, – процедил Лукьян Модестович сквозь зубы.

Я не знал, что ему ответить, сам едва держался на ногах, придумывая, как буду оправдываться перед Дарьей.

– Ты садись, – хлопнул он по дивану.

– Грязный я испачкаю.

Филька сорвался с места и притащил мне стул, на который я с удовольствием и опустился.

– Выпьешь? – бросил мне Лукьян Модестович.

– Н-нет, спасибо, – весь «ливер» сводило от боли, каждый вздох давался с трудом, с хрипом вырываясь из лёгких.

– Как знаешь, – прищурился он, придвинувшись ко мне ближе, – откуда ты сам? Кто такой будешь?

– Деревенский. Вот у родни обретаемся. Сами из Степного края, только голодно у нас стало, семью не прокормишь.

– В самом деле? Бывал я там, не видел, чтобы народ голодал.

– Засуха уже несколько лет.

Ему уж точно ни к чему знать правду.

– Печально, – качнул головой Лукьян, – значит, решили счастья здесь попытать?

– Некуда нам больше податься.

– Я не люблю, когда моя ставка проигрывает, – бесцветным и оттого жутким голосом произнёс главарь, – порадуй меня в следующий раз, Бугай.

– Вы можете поставить на Степана, – посмотрел я в сторону уже пьяного деревенского мужика.

Лукьян Модестович поморщился:

– Он однодневка. Долго не продержится. А ты – боец. Это видно сразу.

Я закашлялся, отхаркнув кровью, главарь слегка сморщился:

– Иди, Бугай. Передохни недельку. Матвей, дай ему денег на лекарства. Я планирую выиграть в следующий раз, – он вперился в меня немигающим холодным взглядом, – и поражений не люблю. Понятно объяснил?

– Куда уж понятнее, – кивнул я, поднимаясь со стула.

Умывшись и переодевшись, взобрался в телегу, которой правил тот же мужичок в тулупе. Матвей появился на выходе из цеха, махнув нам рукой.

– Вот что, отлежись малёхо. С недельку, – смотритель протянул мне пять рублей сверху, – это на лечение. Жду тебя дней через семь.

– Добро, – пожал я ему руку, и телега покатила к Светлой речке.

Дорога стелилась под колёса телеги, а я обдумывал увиденное и услышанное. К такому, как Лука, на кривой козе не подъедешь… Да уж, мой план теперь казался совершенно оторванным от реальности.

Дома отоврался, что меня придавило вагонеткой, больше ничего не смог придумать. А через неделю снова пришёл на рынок к Матвею.

В цехе, куда мы прикатили час спустя, как обычно, меня поджидал Филька. Лицо мальчишки было хмурым.

– Чего невесёлый такой? – пожал я ему ручонку.

– Сегодня опять со Степаном биться будешь, дядька. Так нечестно, – шмыгнул он носом.

– Ничего. Прорвёмся, – улыбнулся ему.

В нашем закутке уже сидел Стёпа.

– Здорово, Бугай, – махнул он мне. Мужик был изрядно под мухой, и поминутно у него изо рта вылетала сивушная отрыжка, – ты, может, сразу от боя откажешься? – загоготал зычно. – Заломаю ведь.

– Он дядьке Ивану руку сломал, – тихо сказал Филька, – бешеный. А ещё одному, помнишь, длинный такой был, зубы выбил, когда тот без сознания упал. Специально это сделал.

Да, мы дрались, но намерено друг друга не калечили. Конечно, получить хук справа или приземлиться на бетонный пол тоже не цветочки нюхать, и бойцы вынуждены быть порой жёсткими, но до переломов не доходило никогда. Всё заканчивалось синяками и ушибами. А калечить другого по собственному почину? Это перебор. Но если Лукьяну понравился новый боец и его манера, то дела плохи. Нас заставят драться куда как жёстче, и, кто знает, не случится ли однажды убийства? С боями пора завязывать.

– Лукьяну Стёпа пришёлся по душе? – спросил у Фильки.

Тот сморщился и покачал головой:

– Никому он уже не нравится. А к Луке по пьяни на диван после боя усесться пытался, думал, тот ему деньжат ещё подкинет.

– И что?

– Погнали его в шею, – ухмыльнулся Филька.

Новость порадовала. Получается, Лукьян Модестович, скорее, был любителем спорта, нежели кровавых зрелищ.

Наш бессменный рефери прокричал приветствие, и мы отправились на ринг. Степан хоть и был под мухой, но уверенно держался на ногах, буравя меня красными глазами.

Бой начался. Мы кружили друг напротив друга. Но потом, точно разъярённый буйвол, Стёпа ринулся на меня. Я уворачивался, уходя от его кулаков и поджидая удобного момента. Сегодня зрелища не будет. Не собираюсь подставляться ради вашей забавы, господа уголовнички.

Поймав