Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова

отключился. Они уже минут семь безуспешно давили на кнопку звонка перед дверью, обитой вишнёвым дерматином. Варде даже потерял надежду, что им откроют, но тут послышался щелчок, и из квартиры выглянул невысокий темнокожий парень с красным боа вокруг шеи.

– Ну наконец-то! – Лируш бесцеремонно отпихнул парня и втащил Варде внутрь. – Это Ландыш Икс, он так безобразно одет, потому что снимает очередной эксперимент в духе «Двадцать четыре часа в боа из дешёвого магазина: покроюсь ли я аллергией быстрее, чем меня побьют соседи за бесящий внешний вид?».

Варде протянул руку Ландышу, тот её пожал и восхитился:

– Ого, какие у тебя пальцы холодные. Проходи.

Они с Лирушем разулись в прихожей, где в пластиковой коробке была свалена куча обуви. Пока Варде расшнуровывал и снимал ботинки, одной рукой придерживая под курткой банку с Варфоломеем, его начала душить лёгкая предвестница паники.

Он всегда жил один, отец и тот приходил под вечер. А теперь… как он уживётся с толпой незнакомцев? Среди них точно хоть кто-нибудь, но догадается о его нечеловеческой сущности и захочет выкинуть его с шестого этажа. И, кроме этой бестолковой рыбины, больше у него ничего и не было. Ни смены белья, ни блокнота с набросками, ни даже зарядки для телефона.

– Пошли.

Лируш подтолкнул его в бок, и Варде вышел из прихожей.

Эта квартира была самым странным местом, в котором Варде удалось побывать после перерождения – ну, если не считать Туманный город.

По сути – просторная студия, но разделённая на какие-то закутки подручными средствами. Где-то висело покрывало, отделяющее одно рабочее место, где-то стояла ширма, где-то – стеллаж; кто-то работал в самодельном укрытии из стульев и наброшенного одеяла (почему-то увитого разноцветными огоньками), а чьи-то ноги торчали из самой настоящей туристической палатки, разбитой посреди квартиры. Стены покрывали афиши, плакаты и вырезки из газет, но кое-где были приклеены лозы искусственных растений.

– А там у нас кухня. – Лируш махнул рукой на не самую чистую занавеску, натянутую на проволоке в дальней части квартиры.

Со всех сторон доносились голоса, и Варде казалось, что он сходит с ума или застрял в дурном сне, но скоро он понял: парни вели стримы и вообще занимались своими делами за ноутбуками, каждый в наушниках и с микрофоном, и в целом они друг другу не мешали, но если ты только вошёл, то вникнуть в происходящее было сложновато.

– Эй, ребята, минутку внимания! – Лируш свистнул, сунув два пальца в рот, и несколько раз хлопнул в ладоши. Послышались недовольные возгласы. – Все, кто может, давайте сюда!

Несколько минут стояла просто неторопливая возня. Снимались наушники, ставились на паузу камеры, слышалось ворчание.

К ним подошёл уже знакомый Ландыш, стянув боа с шеи. Впрочем, он и так маячил поблизости, заглядывая через плечо Лирушу. Вскоре неохотно подтянулись ещё трое. Варде смотрел на них исподлобья, осторожно разглядывая. Хотелось бы произвести хорошее впечатление, но он был слишком на нервах, чтобы стараться.

Один из парней был высоким, с длинными блондинистыми волосами и светлой бородкой. Судя по мешкам под глазами, он не спал уже дня три, а на футболке у него явно виднелось пятно от кетчупа. Второй, наоборот, был низким, ниже Варде, с ярко-салатовыми короткими волосами и цветным пластырем на носу. Третий держался чуть в стороне с недовольным лицом, взлохмаченные русые пряди у него торчали в разные стороны так, будто он постоянно трепал себя по волосам. В руках он держал банку энергетика.

– Это Лис. – Лируш указал на блондина с пятном. – Видел фиолетовые пакеты с покупками при входе? Это его. Он снимает распаковки и тестирует разные странные штуки с маркетплейсов. Дальше – Джой Второй. Игровые стримы и обзоры самых горячих новинок на нём. А Второй – потому что первый канал у него заблокировали. Дарек у нас главный по пранкам и горячим сплетням, а с Ландышем ты уже знаком. Он снимает безумные эксперименты и считает, что важнее всего запомниться визуально. А ещё, – Лируш кивнул на палатку, из которой так и торчали чьи-то ноги в ботинках, – у нас есть Эл. Он простой скучный программист. Некоторые приходят поработать и уходят, как я, например. Ребята, это Варде, и мы пока живём с вами. Пошли.

Лируш отодвинул замызганную занавеску и провёл Варде на кухню. На потолке было видно какое-то жуткое обугленное пятно.

– Это Ландыш снимал эксперимент: правда ли лучше не тушить горящее масло водой. Не обращай внимания на эстетику. Мы тебе тут раскладушку поставим, – пообещал Лируш. – И я себе рядом. Поживём на кухне. Ну а что, места достаточно, а у холодильника жить вообще прекрасно. Сразу получаешь неограниченную власть и уважение. Рыбу свою на столешницу поставь, пусть тоже обживается.

– Это Варфоломей, – слабым голосом выдавил Варде. Он машинально поставил банку и перевёл растерянный взгляд на Лируша. – У вас есть корм для рыб?

– Лучше! У нас есть корм для людей. И сразу несколько ходячих кормов для упырей. – Лируш тряхнул его за плечо и распахнул холодильник: – Прошу.

Варде безучастно оглядел полуфабрикаты, банки с газировкой и пивом и сложенные один на один контейнеры с готовой едой. Выглядело уныло.

– Рыбий, – напомнил Варде.

Он сел за стол, ближе к окну, и опустил голову. На столе тоже были какие-то прожжённые пятна, на подоконнике стояла банка, набитая окурками.

– Только предупреди, чтобы не бросали Варфоломею хлеб, – попросил Варде. – Пожалуйста. Ему нельзя.

– Купим корм, – сдался Лируш. Отодвинув стул, он сел напротив Варде и наклонился вперёд, навалившись на стол локтями. Позади него колыхалась не самая чистая занавеска, коричневая с жёлтыми полосами, и эти цвета бесили Варде, но он слишком устал и был слишком растерян, чтобы что-то сказать.

Его будто вырвали с корнем – второй раз за его существование – и переместили в чужую среду, где всё, включая сам воздух, звуки и запахи, было чужим. Он не понимал, что делать и как вести себя. Не понимал, что у него есть, а чего он лишился навсегда. И, самое страшное, не понимал, кто теперь он сам. Если жизнь снова отобрала у него всё, что делало его собой, что он любил и чем занимался, то может ли он по-прежнему называться своим именем? А мысли? У него есть мысли? Или они держались только за прошлое? За человеческую жизнь, которой давно нет. За отца, который и не отец ему вовсе. За его работу и увлечения. За Мавну.

А теперь ни дома, ни отца, ни Мавны. Даже компьютер с рабочими проектами и блокноты – всё сгорело. Из-за