Блюз Красной планеты - Роберт Дж. Сойер

Кресло на воздушной подушке неслось так резво, что по дороге к шлюзу уже я успел запыхаться. Эрни с трудом натянул личный скафандр – ему в принципе всё давалось с трудом, и всё же он справился.

Я же взял скафандр в аренду. На этот раз мне попался зелёный, того оттенка, который раньше ассоциировался с деньгами. Костюм Эрни был тёмно-фиолетовым; в нём он напоминал баклажан.

Всего на парковке стояло три самолёта, один из которых и принадлежал Эрни. Тёмно-серый, с огромным размахом крыльев – метров сорок, я бы сказал. Кабина, кажется, изначально была рассчитана на два кресла, но вместо них стояло одно двухместное. Я расположился сзади: своей формой кабина напоминала каплю, сужающуюся к концу, потому во втором ряду кресло было только одно. Когда мы уселись, Эрни завёл мотор.

Чтобы взлететь на Марсе, нужны не только большие крылья, но и длинная взлётная полоса. В данном случае её заменял километр расчищенной равнины, и мы проехали его почти до конца, прежде чем оторвались от земли.

До этого я летал только на Земле, на Марс прибыл в гибернации, а потому впервые увидел Нью-Клондайк с воздуха. Вытянул голову, разглядывая быстро исчезающий вдали город; большой невысокий купол, блестящий на солнце, будто Господь уронил контактную линзу. И ничего больше: только бескрайние марсианские равнины да жёлто-коричневое небо над головой. Достав планшет, я открыл фотографию с координатами и продиктовал их Эрни в широкий затылок.

Самолёт летел быстро и бесшумно. Я то и дело посматривал вниз, надеясь заметить белый багги. Конечно, Лакшми могла отправиться куда-то ещё, и тогда я бы кусал локти, что рассказал Эрни об Альфе, но…

Но нет, она действительно ехала впереди. Мы подоспели вовремя: до Альфы оставалось всего несколько километров.

Как и для взлёта, для посадки самолёту требовался чистый открытый участок, и хотя равнина Исиды была, что и так очевидно, равниной, идеальных поверхностей на ней не наблюдалось, и посадить самолёт представлялось делом непростым. Эрни кружил, ища подходящее место, и пусть звук в разреженном воздухе передавался плохо, Рэйко с Лакшми достаточно было взглянуть вверх, чтобы заметить настолько большой самолёт.

Ругаясь по-армянски, Эрни вертел массивной головой, выискивая площадку.

– Ну была не была! – наконец пробормотал он, и мы пошли на снижение.

На выбранном им участке не было валунов, но камней оказалось предостаточно. Несмотря на адаптивные шасси, напоминающие колёса багги, только большего диаметра, мы всё равно несколько раз подпрыгнули, столкнувшись с булыжниками размером с баскетбольный мяч. Мой завтрак решил выйти на бис и комом встал в горле.

Под восторженный вопль Гаргантюана мы пропрыгали на брюхе значительное расстояние, а когда всё же остановились – натянули шлемы, и Эрни откинул крышу кабины. Перекинув карабин за борт, чтобы освободить руки, он спустил свою массивную тушу по перекладинам, встроенным в борт самолёта, а потом с большим трудом нагнулся и подобрал ружьё.

Спустившись следом, я оглядел раскинувшуюся передо мной бескрайнюю марсианскую равнину. В голове заиграл «Золотой экстаз» Эннио Морриконе. Именно жадность положила начало Великой марсианской лихорадке, да и Великой клондайкской и Великой калифорнийской тоже, и жутковатая композиция Морриконе отлично передавала это безумие.

На горизонте показался приближающийся марсоход Хуана; мы приземлились ровнёхонько перед ним, в километре от восточной окраины Альфы – окраины, усыпанной минами.

Я обошёл крыло самолёта и сказал телефону передать код отключения, продиктованный Хуаном.

Белый багги не сбавлял скорость. На таком расстоянии сложно было понять, есть ли на нем зелёные полосы; всегда оставалась вероятность, что Лакшми взяла другой марсоход.

Я передал код ещё раз… ещё раз… и ещё…

Но проклятый марсоход всё приближался и приближался – Лакшми явно вжала педаль в самый пол. Она немного отклонилась, намереваясь обойти самолёт, и я снова попробовал передать код отключения. Может, Хуан ошибся? В конце концов, он только проснулся, когда я позвонил, и…

…и марсоход наконец сбросил скорость, остановившись метрах в семидесяти от меня. В кабине кто-то зашевелился; точно, отрубились ведь все системы, включая жизнеобеспечение. Лакшми с Рэйко наверняка сейчас в спешке натягивали шлемы скафандров. По дороге я описал Эрни ситуацию, так что тот тоже не мешкал: уже поднял винтовку к плечу и выцеливал багги.

Я достал пистолет из кобуры, прикреплённой к скафандру, и побежал к заглохшему марсоходу. Видимо, моё появление произвело должное впечатление, потому что Лакшми откинула крышу кабины – по соображениям безопасности для этого не нужно было электропитание, – и они с Рэйко выскочили наружу.

Пользуясь длиной ног, я быстро нагнал их и остановился. Они смотрели на меня, отделённые пятью метрами ржавой пыли, – Рэйко в зелёном скафандре чуть темнее моего и Лакшми, снова одетая в красное. За поляризованным шлемом женщины могли не узнать меня, но я легко различал их по росту.

Я обернулся через плечо; Гаргантюан Гаргалян ковылял к нам, вскинув винтовку. Похоже, писательская карьера Лакшми Чаттерджи на Марсе близилась к фееричному завершению.

Глава 40

Я бросил взгляд на запястье – посмотреть частоту, на которой работала рация, – а потом вскинул руку и показал сначала три, затем четыре пальца.

Лакшми склонила голову в лёгком кивке. Они с Рэйко коснулись наручных панелей, но если и переключились на тридцать четвёртый канал, то ничего не сказали. Просто ждали, пока заговорю я. Поэтому я не стал медлить.

– Ну ладно, шутки кончились. Отпусти её.

Я оглянулся через плечо на Эрни, и…

Ох. Он ведь впервые их видел, а из-за поляризованных визоров приходилось гадать, кто есть кто, и по ошибке он прицелился в Рэйко. Я открыл было рот, чтобы поправить его, но не успел: в карамельное небо поднялась пара рук с зажатым в них маленьким пистолетом. И сдавалась отнюдь не Лакшми Чаттерджи – руки подняла Рэйко Такахаси.

Лакшми отреагировала мгновенно: молниеносным движением она выхватила пистолет у Рэйко и приставила к её боку. В ту же секунду до меня дошло: это не Лакшми похитила Рэйко, а Рэйко вынудила её показать, где находится Альфа. Видимо, Рэйко сама выбила дверь в качестве алиби, чтобы потом свалить всё на самооборону – никто бы и слова не сказал, если бы она убила свою похитительницу при побеге.

– Отойди, Ломакс, – велела Лакшми, – или сучке конец.

Вероятно, она узнала мой голос, ведь за поляризованными шлемами не было видно лиц, а уж тем более выражений – отчасти поэтому я и не смог распознать ситуацию с ходу.

– Ты меня не застрелишь, – сказал я, держа Лакшми