Vita Damnata - Л. Гаатвин

дергайся ты… — Петер пошевелил головой и его белая макушка уперлась мне в плечо. — Сейчас все будет. — Петер набрал воздух в клокочущие легкие. — Эй, Ивано..

Я вцепилась в руку германца и сжала, с такой силой, что суставы в моих пальцах хрустнули.

— Анна… — процедил германец. — Не дури.

К моим губам медленно возвращалась чувствительность.

— Н-н-ет, — прохрипела я.

“НАМ НАДО” — “зверь” рыком запротестовал.

— Ты звал? Что-то с Анной? — Богдан вернулся в особняк и стоял в дверях.

— Нормально всё. — огрызнулся блондин.

— Я взял аптечку из машины. Давай, я забинтую ей голову, — полицейский встал рядом с германцем, — чтобы кости быстрее срастались.

— Не бинты ей… ей нужны. — закряхтел от боли Петер.

— А что? — опешил Иванов.

— К-к-кровь. — через стон ответил германец.

Богдан тяжело выдохнул, и я услышала, как он стягивает с себя куртку.

— Пусть берет.

— Нет. — снова прошептала я.

— Закатай рукав обратно. — печально ответил Петер.

— Но я готов! — выкрикнул майор.

“ВОЗЬМИ ЕГО!”

— Что она сказала?

— “Возьми его”, вроде… Но это была не она, а ее “зверь”, — германец сполз с моей груди и лег рядом.

— Слушай, если ей нужна кровь, то я готов поделиться. Сделаем переливание, смотри, здесь в аптечке есть катетер и жгут.

— Ладно. — прохрипел Петер. — Давай покормим Анну.

Молния на сумочке аптечки скрежетнула, Богдан развернул одноразовый катетер и перевязал жгутом руку. Майор проколол кожу на внутренней стороне моего локтя и сел рядом со мной по другую сторону от германца.

— Так тебя устроит? — ехидно спросил германец.

— Да. — зашевелились мои губы.

Кровь майора потекла по трубке прямо в мою вену. Все мое тело будто наполнилось светом, ярким, жгучим. Я тихо застонала.

— Все в порядке? — взволнованно спросил Богдан.

— Нормально. — прокряхтел германец, — Давай, работай кулаком, orpo. — Анна, ты как ты?

Я не ответила, все мои мышцы приятно тянуло, я утопала в наслаждении.

— Смотри, ее нога срослась целиком. — чуть уставшим голосом указал полицейский на мою еще недавно раздробленную голень.

— Ага. — тяжело выдохнул германец. — Hackfleisch (3), да ты уже белый как мел!

“Не останавливайся”

— Ничего, еще немного потерплю. — Я услышала как Богдан обмяк и его расслабленные ноги вытянулись в коленях.

Петер быстро, насколько он мог, перекрыл поступление крови майора в моё тело.

“НЕТ! ЕЩЕ! ЕЩЕ! НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ!”

— Знаю, знаю… — Петер на секунду задумался. — Твоя голова еще похожа на blutwurst (4). Слушай сюда… Я сейчас сменю Богдана.

Петер потянул катетер, достал иглу из моей вены и громко позвал Богдана. Иванов ответил что-то нечленораздельное.

— Ок. Все хорошо. Надеюсь сработает.

Я почувствовала у губ теплоту руки германца. Он длинным ногтем на мизинце распорол себе вену на запястье и быстро приложил его к моим губам. Секунду я протестовала, но тут же ухватилась зубами за кожу, втянула первую каплю крови бессмертного. Кровь Петера словно бензин для мотора, прыснула в мое тело. Я горела огнем, каждая моя клеточка протестовала и одновременно испытывала необыкновенное блаженство. Я чувствовала, как по коже моей головы пробежали мурашки, словно искра, высеченная из камня, разожгла огонь неизвестных мне до селе чувств.

Из неги меня вырвали грубым криком.

Петер корчился от боли рядом со мной, метался на месте, цеплялся пальцами за мраморный окровавленный пол.

Зрение ко мне вернулось и я открыла глаза. Петера трясло, его глаза закатились, были видны только белки, изо рта пошла пена. Его живот был похож на фарш. Регенерация его тела замедлилась, он отдавал все свои силы мне. Я испугалась, сжалась вся внутри и отпрянула от его запястья.

Петер схватился за растерзанную руку и тихо завыл.

Я села, выпрямилась и потрогала свою голову. Половины недавно отросших волос не было, лишь голая кожа на скальпе. Я провела ладонями по векам, скулам — Турский действительно отстрелил мне часть головы своим обрезом.

Теперь это было личное.

— Где Турский? — спросила я Богдана, что с трудом держался в сознании.

— Убежал. — прошептал Иванов.

— Петер, ты как? — я посмотрела на германца, что уже и не пытался скрыть свое состояние за ругательствами и бравадами.

— Плохо. Verdammt (5), как же больно! — Петер утер слезы с щек. — Я в аду. Ты даже не представляешь насколько это больно, когда твою кровь пьют!

Я захлопала глазами:

— Не может быть. Я же давала свое запястье Роману и ничего не чувствовала.

— Быть может потому что он был смертным? — прокричал Петер. — Мне казалось, я умру от боли.

Я потупила взгляд и попыталась встать.

— Куда… ты собралась? — прохрипел германец.

— Этот сектант пытался меня убить. И он безусловно догадался о нашей природе. Я именно та, кого он искал все эти годы, ради кого он убивал девушек. И с ним надо покончить. Куда он убежал?

— Я прибежал на звук второго выстрела, видел как тебе снесло полчерепа, и… — Петер махнул рукой в сторону лестницы, — Турский был наверху, и побежал туда.

Я с трудом встала, медленно прошлась по ступеням вверх. Меня еще пошатывало бессилие. Словно опьяненная, я поднялась на антресоль над входом. Огляделась — верхний полуэтаж уходил в длинный коридор. Я прошлась по нему, осторожно ступая на только что восстановившуюся ногу.

— Здесь еще одна лестница! — крикнула я сверху. — Она ведет вниз снова на первый этаж и похоже вниз, в подвал.

— Какое странное место. — зашептал над ухом Богдан. Я не услышала его шагов, вздрогнула и обернулась.

— Нельзя оставлять Петера одного. — сказала я Иванову.

— Он сам сказал, что останется, пока его тело не восстановится.

Я быстро обошла шатающегося Богдана и выглянула с балкончика. Петер посмотрел на меня и поднял большой палец вверх.

— Немного тут полежу, Анна.

— Но..

— Что со мной будет? Волки съедят? — хмыкнул германец.

Я закусила губу в раздумьях и тут же пожалела об этом. Свежая кожа тут же лопнула.

— Иди же, найди Турского. — тело Петера вновь содрогнулось в громком кашле.

Богдан щелкнул фонариком и подсветил нам путь. Второй этаж был пуст, только капли дождя били по стеклам, а сквозняк завывал в пустых комнатах. Ветер шевелил мокрые ветки, они касались грязных окон, будто кто-то осторожно проводил пальцами по стеклу. Звук наших шагов заглушал старый истлевший ковер, зеркала в золоченых рамах отражали луч фонарика, подсвечивая пыль, что стояла прозрачной стеной в комнатах.

Стены, обтянутые выцветшими обоями с едва уловимым, выгоревшим узором, местами обнажали бетонное покрытие, с крупными темно-серыми подтеками у потолка.

Двери в комнаты были полуоткрыты, словно кто-то кроме нас и ветра еще бродил по дому. В одной из комнат стояло огромное треснувшее зеркало. Я взглянула на себя мельком и ужаснулась, признав