Код Гериона. Бессмертие без жизни - Людмила Брус

Я уже оделся, чтобы нанести синьорите Альбе нежданный визит, но здравый смысл вернул меня на диван. Тревожиться было не о чем: я рискнул больше, чем следовало, но кто не позволял себе чудачества? Да, с одной таблетки я так улетел, что заказал себе по Интернету женский наряд, но не поместился в платье и ограничился кривляньем с париком на голове. Перед девушкой предстал не вполне адекватный небритый тип, которого она и сама наверняка хочет поскорее забыть. И чем меньше я буду дёргаться, тем меньше опасность, что меня вычислят.

Если, конечно, эта Гортенсия не увидала чего-то такого, чего ей видеть не полагалось. Я шагнул в тесную, как спичечный коробок, прихожую (нет, люди так жить не должны, не должны, не должны). На банкетке валялась моя мешковатая куртка цвета мокрого асфальта; нож был надёжно закреплён во внутреннем кармане. Беда лишь в том, что куртка валялась изнаночной стороной наверх. Значит, меня всё-таки ждёт новая охота в городских джунглях, на которые я променял тихое великолепие леса.

Лес, в котором я стал охотником, был уже лет двадцать закрыт для всякого быдла, которое никогда бы не смогло осознать его ценности (подумать только, когда лесов ещё было много, на выходных туда ездили пожрать барбекю)! Владельцем территории был друг моего отца по бизнес-школе, знавший меня ещё ребёнком. Но меры предосторожности никогда не помешают. Беспилотники-охранники давно взломаны: сканируя сетчатку глаза, они получают данные члена клуба, которого уже нет в живых, и новый маршрут для осуществления патруля – разумеется, как можно дальше от меня. Поэтому всё, что происходит здесь, здесь и остаётся. В наши времена слежки всех и за всеми это место – просто рай земной, которому проигрывают все дискотеки, нейротеатры и кибер-бордели мира.

Я жалел, что родился слишком рано, чтобы охотиться на каких-нибудь смертоносных тварей за пределами Солнечной Системы: подлёдные угри малой планеты Европа меня не прельщали.

Зато Земля кишмя кишела человекообразными – к сожалению, довольно низкого качества, хотя попадались и превосходные экземпляры. Они могли убежать, перехитрить тебя и дать отпор, а ведь любому искушённому охотнику милее умная добыча. Между теми, кто стал моей дичью, на первый взгляд не было ничего общего; когда они бесследно исчезали, следствие заходило в тупик. Похищать их я предпочитал на нижних ярусах крупных городов: там легче затеряться, легче добыть наркотики, а правосудие там чаще всего дремлет. Если на улице кто-то дерется или просто бузит – прилетает дрон и накрывает непосед волной инфразвука. В того, кто стреляет по дрону, стреляет на поражение разрывными – вот и весь общественный порядок.

Первой дичью стала шлюха-нелегалка – беженка из затонувшей Японии. Я позвал её к себе в машину и, прежде чем перейти к главному, предложил для остроты ощущений ширнуться. Потом всё было просто: спящее тело – в мешок, а затем в багажник, дальше по платным автострадам – в лес. Когда японка, наконец, проснулась, то испытала настоящий шок. Она ж и на поверхности наверняка бывала нечасто, а тут совершенно чуждая стихия, обуви на ногах никакой, да ещё и мачете рядом на траве валяется. От изумления японка не могла произнести ни слова и лишь пугливо хлопала тёмными глазами, понимая, что ничего хорошего ждать не приходится: на плече у меня висел арбалет.

– Красотка моя, кто-то из великих поэтов написал: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой». Свободу я тебе подарил – увез тебя от сутенёра, – сказал я, разглядывая скудный золотистый наряд оцепеневшей шлюшки. – Но за жизнь придётся побороться. Сейчас ты можешь попытаться зарубить меня тесаком, либо драпать со всех ног, чтобы я тебя не нашёл… Лес большой, прятаться есть где. Даю минуту на раздумье и полчаса форы, чтобы убежать. Идёт?

Трясущимися руками девчонка схватилась за тесак, но, вместо того, чтобы броситься на ещё безоружного меня, дала стрекача в чащу. Глядя на её нежные, как у ребёнка, ножки, трудно было ожидать от неё большой прыти, но из виду она скрылась быстрей, чем я ожидал. Через час я нашёл её, расстрелял из-за кустов почти в упор, а тело утопил в озере: у меня было достаточно грузов, чтобы не дать ему всплыть. Удовольствие, что я испытал в тот момент, оказалось запредельным: даже лучшая шлюха мира не смогла бы доставить его мне обычным способом. А девушка не могла быть более красивой, чем в тот момент, когда холодная вода сомкнулась над ее белым личиком и парящими волосами. Из четырёх аккуратных дырочек в её теле ещё сочилась кровь, превращаясь в струйки красного тумана.

Вторым был барный вышибала, ветеран нескольких войн в различных задницах этого мира. С этим оказалось поинтереснее, хотя на сей раз я не стал предлагать вариант с мачете, а наставил на дядьку «Крестоносец», велев ему как можно быстрее уносить задницу, и для пущей убедительности два раза пальнул ему под ноги. Игра продолжалась два дня, пока бывший вояка не выбежал к ограде, защищенной проводами высокого напряжения. Не дожидаясь, пока он попытается улизнуть или поджарится, стянув на место действия стаю дронов, я уложил его выстрелом в голову из любимого «Крестоносца». Труп я зарыл в специально вырытой яме, забросав могилу ворохом осенних листьев, но перед этим забрал армейский жетон, который мужчина носил на цепочке. Странные люди: как можно гордиться тем, что ты был в рабстве – в странах, названий которых, небось и не знал, пока не был заброшен туда в качестве пушечного мяса? Убивать по принуждению – какая архаика!

После каждого нового раза мой голод становился сильней. В моих самых ярких снах я больше не имел ни винтовки, ни лука, ни ножа, а только длинные клыки и когти. Я стремительно бежал сквозь ветер и дождь на четырёх могучих лапах, преследуя косуль, кабанов и людей, я чувствовал, как их страх сменяется надеждой на спасение и обратно, настигал их и рвал на части, насыщаясь горячей солёной кровью. Могло ли случиться так, что вместе с жизнью убитого медведя я забрал и часть его души, став своего рода оборотнем? Как бы то ни было, мои ночи стали более яркими, чем дни, и никаких пресловутых мук совести я не испытывал.

В остальное время мне приходилось сурово сдерживать свои желания, чтобы не вызывать подозрений частыми отлучками; временами казалось, что вот-вот – и я начну бросаться на всё живое с канцелярским ножиком. Теперь охота на лесное зверьё почти не вызывала интереса, но изредка я всё же ездил в лес с отцом, чтоб и он, и те, кто считали себя моими друзьями, верили: ничего не изменилось. Арендованный в банке сейф медленно пополнялся трофеями. За три года я накопил всего пятнадцать предметов, и они казались мне более живыми, чем их былые владельцы.

Но вдруг я понял, что и новый вид охоты себя исчерпал. Обитатели нижнего мира – даже самые крепкие мужики – были доступной дичью. Их было легко соблазнить грошовым алкоголем, наркотиками, деньгами. В большинстве своем необразованные, даже самые жестокие и порочные из них казались мне, тогда еще двадцатилетнему, сущими детьми. Они и с Омниверсом справлялись едва-едва, с трудом наскребая деньги на пиво, потому что у большинства мозг был с детства искалечен так называемыми «витаминками», подавлявшими не только агрессию, но также любознательность, волю и выработку половых гормонов – попытка властей снизить нагрузку на социальную систему. Лишь опустившиеся бывшие военные, как тот, которого я встретил, были по-настоящему ценным предметом охоты. Я стал присматриваться к среднему и высшему классу, но увезти незаметно кого-то из равных мне оставалось невыполнимой задачей.

Мысли о дальнейшей судьбе наводили тоску и тревогу. Будущее выглядело заранее предначертанным, как узкая тропа, с которой невозможно свернуть, и временами, стоило мне о нём задуматься, меня пронизывал самый настоящий ужас, которым я ни с кем не мог поделиться,