Пресвитерианцы. Четвертый берег - Василий Кленин

«Потом, потом подумаю об этом! — осадил он сам себя. — Сейчас нужно не упустить победу!».

Если пушек у него сейчас, считай, что не было, то Дуболомы вполне себе были готовы вести обстрел. Прекрасная мысль: отвести мушкетеров ближе к флангам, чтобы обстреливать колонны не в лоб, а под углом. Только вот сделать этого не было времени — бургиньоны уже атаковали! Восемь колонн, примерно по 500–600 человек в каждой (всё свежее подкрепление у герцога) уже нацелились узкими сторонами на врага. Впереди шли самые бронированные пехотинцы, закрывшись тяжелыми щитами-павезами. А позади колонн неспешно тащилась остальная изможденная долгой битвой армия герцога.

— Очень и очень тревожно, — тёр виски Наполеон.

По его приказу уже шло перестроение: на первый план выходили щитоносцы, Шао… даже шапероновцам приказали выйти в первую линию. Где-то ряды щитов чередовались с мушкетерскими шеренгами. Хотелось бы, конечно, чтобы «лбы» колонн наткнулись именно на щитоносцев, но разве такое предугадаешь? Инициатива у атакующего.

Сколько раз Наполеон сам говорил эту истину своим командирам. И теперь наглядно видел ее правоту. Смогут ли Дуболомы, даже со штыками, даже имея щиты-доски устоять перед ударом колонны?

Нет, не зря он наставлял своих командиров. Они тоже, оказывается, не готовы были пассивно ждать действий неприятеля. Гванук успел собрать несколько ударных групп из гренадеров. Два полка Головорезов (кроме нескольких рот, участвовавших в обороне деревеньки на левом фланге) были до сих относительно свежи. И запас гранат у них сохранялся приличный.

Дождавшись приближения колонн, шагов за 20 до соприкосновения эти ударные кулаки рванули вперед — как раз в промежутки между колоннами. Разворот налево/направо — и в бургиньонов полетели гранаты. Теперь, когда к пулевой стрельбе прибавились еще и взрывы — большинство колонн смешалось. Опять же, как реагировать на изменения в ситуации? Дальше ломить вперед под взрывами гранат или попытаться достать гренадеров? Некоторые выбирали второй вариант… но рубиться с Головорезами врукопашную — дело непростое. Бойцы Гванука, яростно отбиваясь и активно пуская вражескую кровь, отходили к общему строю, под прикрытие пик и луков.

Гото Арита тоже не отставал. В нынешнюю кампанию эти два командира словно соревновались: кто больше впечатлит генерала. Самурай выбрал все четыре пистолетные роты и послал на крайнюю левофланговую колонну. Всадники выстроились на расстоянии комфортного выстрела и принялись поливать пехоту свинцом! Выстрел, разворот, уход к заднюю линию, перезарядка, ожидание очереди, выстрел. Такую каракольную стрельбу Самураи уже тренировали, но в бою применяли впервые. Выходило сумбурно, всадники постоянно нарушали линии, сталкивались в развороте — но враг терпел страшные потери.

Пока бургундская конница опомнилась и пришла на выручку пехоте, от левой колонны противника почти ничего не осталось. А большинство конных стрелков успели вовремя отступить и скрыться под прикрытие своих же копейщиков. Рыцари и Самураи столкнулись в яростной встречной атаке; бургундцы брали числом, но их тяжелые кони были уже совершенно измотаны долгим сражением. А вокруг кружили пистолетчики и выцеливали врагов поштучно.

В это время до строя Армии дошли все колонны. Сильно прореженные, местами полностью деморализованные, они все-таки жадными жвалами мечей, секир, гвизарм и прочего инструментария впились в шеренги Пресвитерианцев. Сеча закипела практически по всей линии фронта. С тыла к врагам подходили уставшие, но еще не сломленные отряды герцога, а у Армии Наполеона уже не осталось резервов. Кроме штаба и около сотни личной стражи Наполеона.

И тут генерал остро осознал, что сейчас-то всё и решится. Не в этот день — это слишком общо — а прямо в эти несколько сотен вдохов. Ну, может, несколько тысяч… Вот кто сейчас переломит, кто опрокинет своего врага — тот всё и получит.

Вообще всё.

Если хватит воли к победе у Пресвитерианцев, то Бургундия лишится своей крупнейшей армии. Причем, армии, которую прозорливый герцог уже пытается учить воевать по-новому. А значит, вся Пикардия, Фландрия и, скорее всего, другие владения Филиппа в Нидерландах падут к ногам Наполеона, как перезрелое яблоко. Самая густонаселенная и богатая часть феодальной империи бургундских герцогов.

Но если сейчас враг задавит своей массой, если не отступит… Нет, Армия Пресвитерианцев не исчезнет. Слишком хорошо обучены солдаты, слишком много опытных офицеров — часть ее непременно уцелеет. Оторвется, сможет вернуться в Иль… Чтобы там погибнуть. Ибо Церковь не упустит момента, чтобы впиться в горло раненого льва. Папская булла всё еще в действии. А когда все вокруг поймут, что Пресвитерианцы слабы — все тут же вспомнят об отлучении от Церкви.

«А у нас теперь даже Золотого Флота нет, чтобы сбежать» — пришла совсем некстати паскудная мысль.

Чувства генерала, казалось, передались всей его Армии. И не только ей — бургундцы (особенно, свежие, небитые) орали, как дикари, бились насмерть, пытаясь проломить строй. Особенно тяжело приходилось Дуболомам, главное преимущество которых — огненный бой — нельзя было использовать. Густая стена штыков, конечно, представляет опасность для врагов, но минимальный доспех и никаких щитов, кроме досок — это делало мушкетеров уязвимыми.

Строй Армии гнулся и потрескивал, как натянутая до предела ткань, но держался. Наполеон нервно теребил удила: больше всего ему хотелось выхватить саблю и ринуться в бой. Бешено колотящееся сердце уверяло его, что это поможет! В нем столько желания, что песчинка в его лице непременно переломит ход боя. И только железный приказ разума удерживал генерала от глупости. Он совершенно точно полезнее здесь, на командном пункте.

Прошла первая тысяча вдохов. Потом вторая. Казалось, невероятным, но ни одна сторона не желала уступать. Возникла даже страшная мысль: а если сейчас обе армии взаимоистребят друг друга?

Изначально относительно прямая линия строя изогнулась и измочалилась, как русло речки в холмистой низменности. Где-то враг вдавился на пару десятков шагов, а где-то неудобная кочка позволила Пресвитерианцам закрепиться и стоять в почти полном окружении. На удобных тропинках, что прорезали местные поля во всех направлениях завязывались самые яростные схватки, где росли горы трупов. Сваленные тела превращались в дополнительный вид укреплений.

Неприятный холод коснулся сердца генерала: неужели здесь сегодня поляжет великая Армия? Столько лет он ее создавал, такой проделал путь…

Новые странные крики не сразу проникли в его сознание. Кричали свои же Пресвитерианцы. Но кричали как-то по-новому. К ярости и отчаянию вдруг примешались радость и даже некоторое ликование.

Странно.

Наполеон внимательно оглядывал поле боя и не видел каких-то особых причин для радости. Всюду люди равноуспешно истребляли друг друга, всюду — раненые и умирающие люди, боль, кровь. Не сразу он понял, что источник радости находится немного в стороне.

— Сиятельный!..