Пресвитерианцы. Четвертый берег - Василий Кленин

Наполеон поднял глаза. Не сразу, но он заметил, что над воротными башнями висят новые полотнища флагов. Знакомые флаги: сине-красное поле, рассеченное толстым белым крестом.

Флаги Новой Франции.

Пресвитерианцы увидели это первыми и воспряли духом. Постепенно невероятные перемены обнаружили и бургиньоны. Крепость, надежный тыл, обоз войска, в конце концов — в руках врага⁈ Паника шквальным ветром пронеслась по рядам людей герцога: что за враг появился за спиной?

На самом деле, Наполеон задавался тем же самым вопросом. Несомненно, план захватить Аррас, пока все бургиньоны снаружи — прекрасный! Но до сражения он и предположить не мог, что ситуация повернется таким образом. Что скрытые резервы выйдут из города, который останется беззащитен и с распахнутыми настежь воротами. Даже будь у него возможность выделить резерв на это, как было сохранить его до самого конца такой тяжелой битвы? И как скрыть его на этой голой равнине?

…А бургундцы начали бежать. Задние ряды рванули первыми, пытаясь отбить Аррас, но уткнулись в крепко запертые ворота. Сверху на них лились ругань, стрелы и камни. Паника распространяется крайне быстро — и вот уже линия фронта рушится, ломается. Бургундцы отходили, потом, когда все начали понимать, что отходить некуда — побежали.

Изумленный Наполеон двигался вслед за наступающей Армией, и уже около ворот, поравнявшись с полковником Аритой, узнал, наконец, что же за люди захватили город.

— Это Гуго Лепайе! — радостно завопил Самурай и в ответ на недоуменный взгляд генерала, пояснил. — Рыцарь из Камбре. Он встал во главе взбунтовавших горожан и рыцарства. Мы вместе изгнали сторонников епископа, а потом я оставил ему несколько наших знамен. Как знак нашего покровительства. И они, получается, решили помочь нам в ответ! В бой не вступили — немного их. А вот город в самый подходящий момент захватили!

Действительно, город без гарнизона и с открытыми воротами и сотня может захватить. Удержать, конечно, нет, а вот занять ворота и башни легко. И пусть враг гадает, сколько воинов внутри.

Потрясающе!

Битва при Аррасе закончилась страшнейшим разгромом сильнейшего войска герцога Филиппа Бургундского. Более семи тысяч пали на поле боя, более пяти — сдались на милость победителя. Бургиньоны лишились всей артиллерии, огромного количества оружия и доспехов, обоза, казны.

Пресвитерианцам бой дался тоже нелегко: погибли почти две тысячи человек, тяжелые раны получили полторы тысячи. Легкораненых — тьма! Артиллерия осталась практически без боезапаса. Бапом и Аррас превратились в два огромных госпиталя. Измученная Армия не вошла в Аррас, разбив лагерь практически на месте финальной схватки. Сил не хватало даже на установку палаток. Хотя, не всем.

Наполеон надолго запомнил бивак Шаперонова полка, на который попал во время вечернего обхода. Огромные костры горели полукругом, подле них несколько блестящих шоколадно-черных африканцев отбивали завораживающий ритм в огромные барабаны. А центре полукруга — тоже голый по пояс — полковник Чо выполнял огромным мечом какое-то заковыристое упражнение… или танец? Меч рассекал багровую черноту по замысловатым траекториям, а мясистый полковник в исступлении выкрикивал:

— Шаперонов полк нельзя уничтожить! Мы пройдем там, где другие переломают все ноги! Вы выживем там, где другие подохнут! Шлите нас на смерть — мы плюнем ей в лицо!

И на всё это заворожено смотрели сотни французских солдат-шапероновцев. Немного их выжило в этой битве, но те, кто «плюнул в лицо смерти» — в исступлении орали, подхватывая слова своего китайского полковника.

«И во что это всё выльется?» — с усталой улыбкой покачал головой генерал.

Хотя, по-настоящему у него было сил озадачиваться этими вопросами.

А утром легче не стало. Утром столько отложенных дел навалилось, что некогда было чаю заварить. Один только сбор мертвецов и похороны отняли у Армии кучу сил и времени. Сбор трофеев — нагрузка приятная, тут грех жаловаться. А вот трансформация управления в Аррасе — уже сложнее. Выявить, найти и изолировать всех бургиньонов; найти людей, которые способны подхватить осиротевший штурвал власти. Убедиться, что вторые не предадут, а будут служить Пресвитерианцам; собрать для гарантии заложников. И всё это так, чтобы с одной стороны, показать городу, кто теперь хозяин, а с другой — не обозлить горожан. Для последнего имелся уже проверенный рецепт; трудозатратный, но проверенный: выпотрошить местное церковное руководство. А львиную долю богатства клириков раздать людям. И простым, и… непростым. Земельным вопросом Наполеон пока заниматься не стал — больно долго и непросто.

Оставалась еще бедная Фландрия. Она, конечно, упала к ногам генерала, но ведь нужно еще наклониться и подобрать! А сил у Армии практически не оставалось. С большим трудом удалось собрать три ударных отряда примерно по тысяче человек (куда набрали и нормандцев, и союзников из Камбрэ), которые отправились на север покорять (освобождать?) фламандские города. Отряды, конечно, крошечные, совсем без артиллерии, поэтому командирам настоятельно рекомендовали вести себя больше разведчиками, чем наступающими войсками. Оценить обстановку, а там уже принимать решение.

Первые же гонцы, прибывшие из Фландрии, обрадовали Наполеона: фламандцы, натерпевшиеся от карательного похода Филиппа, радостно восставали и впускали Пресвитерианцев к себе. Если раньше за союз с чужаками были лишь отдельные группировки и только ради выгоды, то теперь почти всё население с радостью кидалось в объятья «посланникам пресвитера Иоанна». Три отряда шли по графству парадным маршем.

Но поскольку в жизни всё устроено гармонично, то хорошие вести с севера почти сразу уравновесились грозными новостями с востока.

Со стороны Люксембурга к Аррасу мчалась многочисленная конница.

При том, что в городе здоровых солдат оставалось меньше, чем раненых.

Глава 25

— Нет, ну, я бы тоже издалека принял эту толпу за войско, — пожал плечами Монгол Чхве Сук, выгораживая своих разведчиков. Поморщился и уточнил. — Ну, за отряд.

Гванук не стал спорить и лишь вяло кивнул. Когда ему поручили руководить обороной от «неизвестной восточной армии», он воодушевился, собрал всё, что есть и помчался искать хорошую позицию для встречи врага. Конницы у него было приблизительно «ноль» (вся она ушла во Фландрию) — лишь горстка разведки да щепотка пикардийских добровольцев; так что он искал овраги поглубже да кусты погуще. И в поисках оных наткнулся ровнёхонько на авангард вражеской армии. Последний сразу сдался на милость героических Пресвитерианцев и без пыток признался: никакое это не войско, а посольство.

Гванук на слово не поверил, но присмотрелся — и правда. На всю многоконную толпу набиралось от силы сотни две воинов. Остальные: слуги, пажи, кучеры,