Девять жизней - Квинтус Номен

пробить! Мое мнение заключалось теперь в том, что древние человеки, рисуя охоту на мамонтов и быков как раз с луками и стрелами, изображали не реальные события, а свои светлые мечты: ведь если получилось бы быка завалить, так это сколько бы сразу ценного диетического мяса людям обломилось бы! Но – хренушки, в моем прежнем племени те же туров могла уконтрапупить только Бых и еще двое парней, которые научились из длинного лука стрелять, да и это у них получалось лишь после того, как я наловчился ковать стальные «бронебойные» наконечники к стрелам. И вот с такой стрелой быка завались уже можно, а из обычного лука с наконечником костяным счастьем будет просто подранить небольшого олененка. Поэтому и мне пока приносили мяско исключительно зверей по размеру довольно скромных, но тут все же не размер роль играл, а толщина шкуры: как я понял, волка из нынешнего лука тоже можно было… все же не убить, но хотя бы серьезно ранить. И основу местного рациона составляли зайцы, белки те же, и небольшие хищники вроде лис. Ну и птица в ассортименте: стрела с костяным наконечником даже у гусей перья легко пробивала, а уж более мелкие пичуги против таких стрел возразить вообще не могли. И из птицы теперь чаще всего в меню местных наблюдались утки: я пару раз от принесенных мне (то есть котикам) отказался, сообщив товарищам, что «котики такое не едят» – и мне их больше не носили, а вот для себя их стали бить больше: у нынешнего народа было убеждение, что с богами (или кто там для них котики мои были) нужно обязательно делиться, а если котики сами отказываются от чего-то, то этим делиться уже не обязательно, и если уток набить побольше, то они исключительно себе пойдут. А я отказался не по капризу какому-то: дикая утка – штука вообще малосъедобная, ее котики действительно есть отказывались. И я тоже предпочел бы голодным ходить, чем такое есть – но нынешним людям и утки за деликатес шли. Потому что мясо у них любое было не особо частым гостем на столе, а в основном они ели то, что тетки в лесах, на полянах и по берегам рек выкапывали.

В принципе, если бы они научились собранный продукт хранить достаточно долго, то точно могли бы в сытости жить: в отличие от более ранних времен тут все мелкие водоемы и берега рек были просто покрыты зарослями рогоза, а с сотки таких зарослей можно было с минимальными трудностями десять-двенадцать килограммов корней накопать. И летом (и как я понимаю, весной и осенью тоже) тетки корни эти и копали в больших количествах, а вот зимой их накопать было уже невозможно, так что оставалось лишь аккуратно укладывать зубы на полку. Можно было бы, но ведь у них и полок тоже не было! Впрочем, это пока не было…

А чтобы растительный продукт хранить, нужно еще и емкости для него иметь, да и место достаточно сухое, где он влаги из воздуха не наберет и не сгниет после этого – а пока у них даже сухого жилья не имелось. Я, закончив с постройкой дома, все же зашел на поляну, где соседи обустраивались (а они точно решили тут надолго задержаться) – и понял, что нужно товарищам серьезно так помочь. Потому что они действительно выстроили себе зимнее жилье: выкопали длинную яму, сделав из выкопанной земли невысокий, в полметра, бруствер вокруг этой ямы, сверху навалили палок (в основном из нетолстого сухостоя) на палки навалили слой земли вперемешку с травой (предварительно выстелив палки кусками коры). Получилась такая простенькая землянка, хотя нельзя не отметить, что выстроили они эту землянку все же с умом: во-первых, грунт тут был в основном песчаный, да и земляка была поставлена на небольшом склоне, так что пол ее был все же немного выше, чем земля перед ее входом. Но – земляной пол, «стены» без гидроизоляции, так что высокая влажность внутри была просто гарантирована. У меня стены тоже были «земляными», но я-то гидроизоляцию проложил: в лесу было немало давно упавших (и почти сгнивших) берез, а береста-то на них гниет почти никак – и я такой бересты набрал достаточно. Домик у меня получился небольшой, с одной комнатой четыре на шесть метров примерно, с тамбуром у входа (сенями это маленькое пространство назвать было бы преувеличением), а внутри комнату почти пополам перегораживала печка. И кровать я поставил «в дальней комнате» – да еще у меня образовался небольшой чердак, так что я замерзнуть зимой точно не боялся. Тем более, что и шкур заячьих (хотя и «летних») у меня набралось достаточно, чтобы теплую куртку со штанами на зиму сшить, так что если запасенных дров мне не хватит, то и в лес за новыми сбегать проблемой не будет. Но это у меня, а у местных в их землянке даже печки не было, там посередине что-то вроде открытого очага они устроили – а в таких условиях зимовать – так половина от простуды передохнет! Да и запас продовольствия им там на зиму не сделать…

А сейчас-то на дворе только август начинается, а народу у них собралось… что-то многовато, мне казалось, что их куда как меньше со мной пришло, но тем более – и я, подбирая слова, сообщил соседям, что котики их жильем недовольны и попросили меня помочь соседям нормальное жилье выстроить. И на следующее утро с самого рассвета я героически трудился, показывая местным, как «правильно» строить дом. Показывал, как месить глину с травой, как из нее лепить блоки, как их правильно укладывать (на расстеленную на земле бересту все же). И вкалывал до заката, так что домой я пришел уже в полной темноте. Пришел и просто завалился спать: все же мышцу я прокачать еще не успел и у меня снова всё болело. И даже не обратил внимание на то, что сильно ногой ударился о какую-то дрянь, стоящую явно не на месте: когда болят все мышцы, то легкий удар мизинцем об угол особых эмоций уже не вызывает.

А вот утром у меня эмоция аж зашкалила, и я долго, громко и с выражением (причем явно не с одним) вспоминал «этих»: оказалось, что они – настоящие сволочи! Потому что я, весь из себя изнемогая, тащил многие центнеры малополезного барахла за двести с лишним километров – а когда я тут дом выстроил, они просто взяли и насыпали