Японская война 1904. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов

— Да не актер я! — встрепенулся Савва.

— Актер-актер, — довольно закивал Михал. — Кто так ловко свалился и притворился мертвым, что даже японцы поверили, будто достали тебя?

— Все верно, — согласился Палкин. — Вот закончится война, всей разведкой скинемся и отправим тебя учиться дальше. В театре будешь играть, возможно, даже императорском.

Савва сначала смущался, что не смог пробраться мимо японцев, но шутки были не злые, и он понемногу и сам начал гордиться тем, что смог обмануть целое отделение японцев. Ему бы в тот момент еще гранату, и вообще бы хорошо было.

— А вы… — тем не менее, вслух Савва и не думал сдаваться. — А вас, господин младший унтер-офицер, после того как вы целое радио в чистом поле собрали мы в Московское инженерное училище отправим! А если будете хорошо учиться, то и в саму Николаевскую академию.

— Вот и правильно, — Михал хохотнул. — Вы идите учиться, а я тут останусь — и тогда все повышения только мои…

Неожиданно он оборвал себя на полуслове, все остальные тоже замерли.

— Ничего не вижу, — признался стоящий на наблюдательной позиции Палкин.

— Звуки птиц… — пояснил Михал.

— Кричат, — напрягся младший унтер-офицер. — Вроде все как обычно.

Птиц, несмотря на календари и прохладу, в Корее было много — климат тут мягкий, многие в своих полетах на юг в итоге тут и останавливались. Поэтому в воздухе всегда стоял легкий гомон.

— Не все… — пояснил Михал. — Те, что у земли сидят, кричат как обычно. А те, что повыше хищные, уже замолчали. Разве не слышите?

Палкин не слышал. Савва попробовал пошутить, что теперь Михалу тоже есть куда поступать, но его никто не поддержал. Птицы ведь просто так ничего делать не будут. Палкин на всякий случай сразу же отправил в центр сигнал о переходе на желтый уровень опасности, а потом вскарабкался на наблюдательную позицию.

— Ну что там? Видно хоть чего? — нервничал Савва.

— Нет, — Палкин даже на всякий случай протер линзы бинокля, чтобы точно ничего не пропустить. Небо было серое, словно перед грозой, и приходилось всматриваться изо всех сил, чтобы хоть что-то разобрать.

Палкин снова поднял бинокль, а потом неожиданно осознал, что это не небо серое, а огромная стена пыли поднялась и идет к ним. Первая мысль была — буря. Вторая — не бывает пылевых бурь зимой. А потом он почувствовал, как земля под ними дрожит и трясется, словно от страха.

— Что там? — Савву начало потряхивать.

— Броневики… Японские броневики, — Палкин, наконец, смог разобрать отдельные точки в прущей на них серой массе.

Сколько же их, что земля так ходит, что они смели снег, промерзшую землю и подняли облака пыли даже посреди зимы? Он успел передать в центр уже красный код, а потом по прямой линии еще пару минут отвечал на вопросы из главного штаба… Увы, потом связь пропала — похоже, японцы не просто перли вперед, но и глушили радиосигналы, забивая перед собой все частоты. И теперь их отряд оказался предоставлен сам себе.

— У нас есть выбор, — голос Палкина дрогнул. — Мы можем отойти… Свое дело мы сделали, и, учитывая количество машин врага, никто нас не осудит. Но… Я вот смотрел на их армию и не видел пехоту. Броневиков много, но их никто не прикрывает.

— Вы сражаться предлагаете? — выдохнул Савва.

— Нет, — покачал головой Палкин. — Просто сидим до последнего, считаем японские броневики. Если нас не заметят и пройдут дальше, то потом передадим в штаб уже точные цифры.

— Согласен, — Михал даже думать не стал. — Вы же знаете, я бегать не люблю. Да и на практике на броневике ездил… Изнутри наше укрытие им ну никак не разглядеть!

— Я… Согласен! — было видно, что Савву потряхивает, но он взял себя в руки. — Тем более, без меня вам нормально крышу не обрушить.

— Тогда ждем… — выдохнул Палкин и запрыгнул обратно на наблюдательный пост.

Савва и Михал разбежались по углам и ухватились за привязанные к опорным балкам специальные канаты. Если хорошенько дернуть, то крыша съедет, и пока они не прокопают новый путь наружу, до них вообще будет не добраться.

Сам же Палкин — в одной руке бинокль, в другой карандаш, к стене прижат планшет с листом бумаги — быстро писал. Он мысленно разделил прущую на них орду на небольшие квадраты, потом, внимательно вглядываясь в один из них, постарался посчитать количество броневиков. Примерно 20 машин, квадратов же он изначально выделил… Тоже двадцать.

— Четыреста… — прохрипел Палкин. — Четыреста броневиков! И это только здесь! Те, что идут в обход, в тыл нашей армии!

Он перепроверил свои расчеты, а потом махнул Савве с Михалом. Те обрушили крышу, оставив только небольшой лаз для поступления воздуха. Не было ни света, ни звуков — на какое-то время все исчезло, и только земля продолжала трястись. Все сильнее, сильнее, сильнее… Неожиданно со страшным ревом и треском что-то пронеслось прямо над ними. Еще раз! Треск стал громче, с потолка полетели целые комья земли, а рядом с Михалом вонзилась в землю не выдержавшая и развалившаяся на две части балка. К счастью, броневая армада зацепила их лишь краем.

Через час Палкин разрешил выбираться. Подхватив лопаты, они принялись расширять воздуховод. Земля была твердая — промерзшая и слежавшаяся — но каждому из них хотелось как можно скорее увидеть свет. В итоге, сменяя друг друга, они расширили ход минут за пятнадцать. Не так, чтобы по нему можно было свободно перемещаться, конечно, но вот кто-то потоньше уже вполне мог бы выбраться и оглядеться.

— Я готов, — Савва сразу понял, для кого эта задача.

Даже на руки поплевал, а потом пополз, опираясь на стены и на подставившего ему спину Михала.

— Еще, еще немного… — до Палкина долетал его шепот. А потом… — Они еще здесь. Полкилометра от нас проехали, не больше, — выдохнул только-только высунувший наружу голову Савва.

— Что делают?

— Стоят и… Чинятся. Между машинами ходят механики, стучат по колесам ключами, что-то сразу крутят. Еще заправляются. На каждом броневике висят бочки, вот их тоже снимают и заливают.

Чтобы не рисковать, Савва после этого сполз обратно. Через час наружу вылез уже Палкин, но