Муля, не нервируй… Книга 5 - А. Фонд

— Закусывайте рыбкой, — Дуся всё никак не могла успокоиться и то и дело подкладывала нам всеем куски фаршированного карпа — её законной гордости.

— Мулечка у нас молодец, — с умилением произнесла Фаина Георгиевна, пригубила чуть-чуть свою рюмашку (но, однако, высосала её до конца) и счастливо сказала, — и квартиру мне свою отдал. Ту, что получше…

— Да уж, — печально вздохнула Маша и погладила руками заметный животик.

Мне показалось, что на её лице мелькнуло какая-то странная эмоция. Но, наверное, показалось. Возможно, это материнская гордость.

— Вам там будет гораздо удобнее, Фаина Георгиевна, — сказал я, — а мы уж как-то сами устроимся.

— Ох, Муля, — растроганно ответила она, — ещё бы тебе жену хорошую найти, и всё было бы и вовсе замечательно!

— Вы уже как Надежда Петровна стали, — буркнула Дуся, — вот уж она его задолбала этим сватовством. Ещё и вы начинаете.

— Я, можно, сказать, чисто теоретически, — добродушно ответила Злая Фуфа и ухмыльнулась. — Хотя, как по мне, и, если уж говорить начистоту, хорошее дело браком не назовут!

Все рассмеялись.

— А я считаю, каждая женщина должна выйти замуж! Иначе это не жизнь, а существование белковых тел! — мило улыбнулась Машенька и с обожанием посмотрела на Модеста Фёдоровича. А тот посмотрел на неё влюблённым взглядом.

И они не заметили, как напряглись Фаина Георгиевна и Дуся.

— А когда вы уезжаете? — сказала Муза, чтобы заполнить неловкую паузу.

— Уже через две недели, — ответила Фаина Георгиевна.

— Нет. Нам продлили ещё на три дня, — поправил её я, — сроки у нас плавающие, потому что не у всех членов нашей делегации все документы в порядке. Постоянно то одно, то другое всплывает.

— Ну, у тебя, Муля, я надеюсь, документы-то все в порядке? — забеспокоился Модест Фёдорович.

— Была только проблема с партийностью, — ответил я, — но раз меня приняли — то вроде уже всё решилось.

— А как тебя выпускают туда, если ты не женат? — с беспокойством спросила Машенька.

— А я ведь тоже не замужем, — влезла в разговор Злая Фуфа. — И Риночка тоже.

— И вас всех выпускают? — удивилась она.

— Муля как-то так постарался, что мы идём как особо важные персоны, — хихикнула она.

Все вежливо посмеялись.

— Муля, а это тебе, — вдруг сказала Фаина Георгиевна и протянула мне коробочку.

— Что это? — удивился я, но коробочку сразу раскрыл.

Там были удивительно искусно выполненные золотые запонки с раухтопазами и с гравировкой. На каждой имелась крохотная монограмма — «Б» и «И». Бубнов Иммануил.

— Вот это да! Какая красота! — не выдержал я, меня аж переполняли эмоции, — зачем же вы так потратились, Фаина Георгиевна?

— Муля! Ты столько для меня всего сделал! — от избытка чувств она аж промокнула глаза платочком, — я же разве не понимаю? И роли для меня нашёл, и в этот фильм на главную роль взял. Более того, под меня весь этот фильм и всю поездку закрутил. И с квартирой помог. И деньги, что этот Глыба противный-мелиоративный отобрал — все вернул! Что бы я без тебя делала⁈

— Ну спасибо! — поблагодарил я, прижимая к себе сокровище.

Мне было приятно, что она мою заботу так ценит.

А вечером, уже поздно, когда мы возвращались с Музой домой, в коммуналку (Дуся уже осталась жить там, на квартире, да и убраться ей надо было), Муза сказала:

— Какой счастливый твой отец, что у него такой сын, как ты, Муля, — и засмеялась, глядя на крупные летние звёзды.

— А скоро он будет ещё более счастлив, — усмехнулся я, — когда у него ещё и дочь появится.

— Ох, не знаю, Муля, не знаю… — пробормотала себе под нос Муза и быстро перевела разговор на другую тему.

Но тогда я значения этому не придал.

Уже вторую ночь я ночевал в чуланчике Герасима. Пока в него никого не поселили, он, по сути, являлся общей собственностью нашей коммунальной квартиры. Дуся устроила мне там уютное гнёздышко: положила на пол хорошую домотканую дорожку, на стену повесила коврик, только не такой ковёр, как у меня в комнате был, а похожий на покрывало, бархатный коврик с изображением Серого Волка, который везёт через дремучий лес Ивана-царевича и Василису Прекрасную.

На топчан она, игнорируя мои аргументы, что я вполне могу и так поспать, положила целую перину. Перину, между прочим, припёрла из той квартиры, откуда Надежда Петровна выгнала Модеста Фёдоровича с супругой.

Так что ночевал я «как король на именинах», как говаривала моя бабушка ещё из той, моей прошлой жизни.

Я лежал на перине, но сон почему-то всё не шёл ко мне.

Здесь, в этом мире, такого со мной почти не случалось. Обычно я так выматывался здесь, что засыпал, даже не коснувшись головой подушки.

А тут я уже сколько лежу и сна ни в одном глазу.

Возможно, слишком много событий произошло за последние дни.

Я вздохнул и перевернулся на другой бок.

Завтра рано вставать на работу, а я не сплю. Неужели придётся овец считать?

Но подумать об овцах я не успел — из коридора, а точнее из туалета, послышались характерные звуки (чуланчик Герасима был ближе всего к туалету).

Осторожно-осторожно, стараясь не шуметь, я на цыпочках подкрался к двери и приоткрыл её немножко. В щель было видно, как из туалета вышел Василий, посмотрел по сторонам и тоже на цыпочках прокрался обратно к себе в комнату.

Тогда я встал (интересно же, что там) и пошёл в туалет, позёвывая и не таясь, вроде как спал, приспичило и вот проснулся.

Я открыл дверь в туалет. Включил свет и обалдел: из унитаза опять весело бил гейзер лилового цвета…

А весь следующий день, Василий от меня прятался. Так я и не смог с ним поговорить.

Зато, наконец-то, приехали Михаил с Надеждой.

— Здесь мы будем жить? — спросила она, несмело входя в комнату и ахнула, — как чудесно! И комната какая большая! И окно! Миша, смотри, какое большое окно!

— И примус Муля оставил, и шкаф, — похвастался Миша и подмигнул мне.

Я стоял рядом