Сила обстоятельств - Виктор Павлович Точинов

Глядя на него, я мог лишь вздохнуть, вспомнив себя тогдашнего, – волос и зубов было больше, шрамов на шкуре значительно меньше… Реньяр Данвиль в свои тридцать был молодец хоть куда, от девиц и замужних дам отбою не было… И куда все ушло?

Одеваясь, я обнаружил еще одну пропажу. Кошелек с серебром и медью был на месте, несколько золотых, спрятанных в поясе и ячейках бригантины, – тоже. А вот мешочек с золотом, полученный от видама, исчез.

Ни удивляться, ни возмущаться я не стал. Даже не выругался. Сумма немаленькая, но в сравнении с пропавшим фламбергом, – пустяк. Золото приходит и уходит, а второй такой меч мне уже никогда не раздобыть, – откованный специально для меня и связанный множеством магических уз с владельцем.

Можно было бы тешить себя мыслью, что Дидье припрятал и золото, и фламберг в другом, более надежном месте, но я так не думал. Вилланы видели, как расплатился со мной мессир Гидо, а семьдесят пять полновесных имперских рэндов зараз никто из них никогда не держал в руках, искушение оказалось слишком велико. А вот меч они сами взять не смогли бы, не рискуя лишиться рук, Фламмбланш кому попало не дается… Наверное, дело не обошлось без их скрюченной девушки-колдуньи.

В одном я был уверен точно: Черный Дидье с пропажей не имеет ничего общего. Он мог добить меня, раненого, и уж не знаю, из каких соображений проявил гуманизм. Но если не добил, мародерством не стал бы заниматься.

…Дидье когда-то командовал «черной ротой» конных арбалетчиков в войске харланского вице-короля, за что и был прозван «Черным», а насколько соответствовало истине его прозвище «Полукровка», – для меня оставалось загадкой. И теоретики, преуспевшие в естественных науках, и сестры из Инквизиции, имевшие изрядный практический опыт, утверждали в один голос: потомства у людей и мранов быть не может, – никакого, даже бесплодного. С тем же успехом можно пытаться скрестить кошку с собакой. Если так, то Черный Дидье – мран нетипичный, и в его внешности действительно смешались черты людей и вэйри. Либо – в виде исключения – хотя бы единственный раз потомство у смешанной пары все же появилось. Не без магической, скорее всего, помощи. И что творится в голове у такого существа, кем оно себя ощущает, – загадка. И неплохо бы мне найти разгадку побыстрее…

Дидье, казалось, прочитал мои мысли. Чуть позже, когда мы сидели за столом, украшенным кувшином вина, двумя кружками, тарелкой с сыром и тарелкой с хлебом.

Вино выгодно отличалось от той кислятины, что производят в здешних местах из плохо вызревающего винограда, наверняка привезено из южных краев и стоит немало… Но я почти не ощущал букета и вкуса, внимательно наблюдая за кружкой Дидье. Выпьет? Или лишь символически пригубит? Вэйри вино не пьют, вообще не переносят, у них есть другие способы поднимать настроение и дурманить сознание.

Выпил. Осушил до дна. А наливал при мне… Значит, все-таки он полукровка, и ученые люди ошибались.

– Не смотри на меня так, Реньяр… Я чистокровный вэйри, и могу перечислить всех моих предков в восьми поколениях, и ни одного человека среди них нет. Но я не совсем обычный вэйри…

Он улыбнулся – широко, даже слишком, мраны неулыбчивы, – в общении с людьми, по меньшей мере. Затем Дидье повернулся в профиль, не прекращая демонстрировать комплект белоснежных зубов. Пару мгновений я смотрел недоуменно, потом кое-что заметил… Клык слегка отличался цветом от остальных зубов, а форма его была совершенно не характерна для вэйри. Клыки у них длинные, изогнутые и очень острые, – недаром их владельцы стараются лишний раз не демонстрировать людям свой оскал.

– Вставные, – сказал я утвердительно. – Из рыбьей кости или чего-то похожего.

– Да. У всей моей семьи удалены клыки. Кроме Дейры, но ей сейчас удалять бесполезно, вырастут снова через пару лет… Эта операция имеет смысл лишь в тот краткий период, когда вэйри перестает быть ребенком, но еще не стал окончательно взрослым.

Я подумал, что моей сиделке, выглядевшей девочкой-подростком, на деле не меньше тридцати лет, скорее даже больше. Разум у нее, впрочем, девчоночий, живой и непосредственный, немного наивный… А вот старуха в черном, ее бабушка, вполне может помнить Беонийские войны. И хищные клыки у нее на месте, чтобы ни говорил Дидье о своей семье.

Но я не стал заострять внимание на противоречии в его словах, спросил о другом:

– Удаление клыков действительно убивает страсть к питью человеческой крови?

– Операция многое меняет в организме. Некоторые особенности, присущие моему народу, навсегда стали недоступны для меня и для моих детей.

Мне вспомнились вэйверы, тоже лишенные ядовитых клыков и веселящие народ на ярмарках. Особенно забавны танцы якобы дрессированных зверей. На самом деле никакой дрессировки нет и в помине: в клетке двойное металлическое дно, сбоку дверца и внутрь засыпают раскаленные угли из жаровни. Вэйверам припекает лапы, они подпрыгивают и верещат от боли, – а их хозяин наигрывает на флейте простенькую мелодию, стараясь попадать в такт прыжкам и верещанию.

Жалости это воспоминание не пробудило – ни к вэйверам, ни к Черному Дидье. Слишком хорошо я знал, на что способны и мраны, и вэйверы в свободном и диком состоянии. К тому же ответ на прямой вопрос о страсти к чужой крови показался мне слишком неопределенным и расплывчатым.

– У нас с древности было распространено ритуальное питье крови собственных родственников, – невозмутимо ответил Дидье на повторный прямой вопрос. – Причем ритуал исполнялся по обоюдному согласию и был связан… э-э-э… с тем, Реньяр, что тебе наверняка не интересно, ты ведь практик, твое дело меч. (Я согласно кивнул.) А в человеческой крови вэйри не нуждаются. Вообще. Ни для чего.

– Ой ли… – протянул я, вспомнив кое-что из богатой практики. – Мне, знаешь ли, приходилось самому хоронить человеческие тела, крови в которых было не больше, чем в сухой щепке. И я хорошо помню, следы чьих клыков остались на тех телах. Меня хорошо учили, Дидье, – и выучили-таки определять любую тварь по прикусу. И по ранам, оставленным когтями, шипами, клешнями… Любую.

– Там другое… Люди ведь тоже не нуждаются в том… ну, например… в том, чтобы казнить своих собратьев колесованием либо повешеньем, правда?

– Так то была некая разновидность казни?

– Скорее, мести… Представь какого-нибудь мрана, все родственники которого перебиты за то, чем никогда не грешили, – за питие крови невинных людей. Идея отомстить именно таким способом лежит на поверхности, как мне кажется. Благо телесное устройство вэйри очень подходит именно для такого способа мести.

Голос Черного Дидье звучал по-прежнему