Ведьмы.Ру 2 - Екатерина Насута

— Козёл. Ну… мы сперва подумали, что это просто козёл.

— Похожий, — встрял Лёшка. — Только чёрный весь.

— Зловещий.

— И глаза жёлтые светятся.

— Вот сразу бы понять, что это демон в козлином обличье. Но мы подумали, что он так просто. Потерялся.

— И решили домой проводить? — Земеля потёр глаза.

— Не, так, шугануть чутка. Лёнька в него камень кинул.

— Не попал?

— Попал. Тот так пр ивстал чутка и рогами встретил. А камень возьми и в пыль! А потом этот козёл ка-а-ак скочит!

— Куда?

— На нас! Рожища во, — Димка развёл руки в стороны и, судя по размаху, на пути их встал не козёл, а как минимум матёрый лось. — Я едва увернулся. А он в машину хрясь!

— И промял! — добавил Лёнька.

— Машину? Козёл?

Нет, машину им Земеля выделил из того хлама, который под списание и предназначался. Но всё ж не настолько она разваливалась.

— Потом вообще опрокинул…

— Лёнька в него стрелять пытался!

— Ага.

— Идиот, — Земеля прикрыл лицо ладонью.

— Так не попал же!

— Тем более идиот.

— Он просто пули ловил! Вот как в кино! Там демон тоже поглощал энергию!

— Ага! Лёнька тогда в него… ну, артефактом кинул. Там всё одно лишние были, а тут… он бы нас вообще…

— И? — сил ругаться не осталось.

— Чего? А… так козёл поймал на лету. И сожрал. Вот прям реально так сожрал. Аж захрустело.

На этом моменте нормальный козёл, сколь бы могуч он ни бы, должен был бы и закончиться.

— Я и подумал, что всё ему, кабздец.

Полный кабздец, но не козлу, а в целом-то.

— А он так башкой потряс, — Димка потряс своею, наглядно демонстрируя, что в целом от козла по развитию недалеко ушёл. — И как дыхнёт! Огнём!

— Огнищем!

— Машина и занялась. Там ещё потом бак рванул…

— А вы?

— Мы чего? Мы… это… решили стратегически отступить. Вот… ну оно ж понятно, что тварь! Потусторонняя! Нормальные козлы себя так не ведут. Потом ещё шли. Голосовали, но брать никто не хотел. И дождь начался. Вымокли все. Я, наверное, простыл…

— А морду тебе кто поправил?

— Мне? А… это я сам, когда падал. Там же ж темень такая. И главное, вроде вот дорога, а вывела куда-то, хрен поймёшь! Вроде по дороге, а тут вдруг овраг. Овражище! И заросший. Я в него ухнул. Выбрался, а дороги нет!

— Во-во! Я тоже в овраг упал! Только другой.

Лучше б он в том овраге и остался. Но эту мысль Земляной оставил при себе.

— Значит, козёл…

— Демон! Демон в обличье козла…

— Демон в обличье козла напал на вас, сожрал весь запас артефактов…

За которые Земеля заплатил из своего, между прочим, кармана.

— … и поверг в бегство.

— Обратил, — поправил его Димка. — Правильно говорить «обратил в бегство».

— Вон!

Придурки.

Но вот… не настолько, чтоб придумать этот бред. Точнее придумывать они горазды, но уж больно заковыристо на сей раз получается. И главное, бестолково. А заковыристо и бестолково, если так-то, уже перебор.

Значит, что-то там произошло.

Что-то такое, не вписывающееся в обычные рамки. И о чём это говорит? О том, что самому надобно съездить.

— Смотри, — Игорёк разложил бумаги. — Это то, что коллектор оставил. Копии договоров. Везде твоя подпись.

— Но я их не подписывала! — Ульяна склонилась. Почему-то брать бумаги в руки не хотелось категорически, будто бы прикоснувшись к ним, Ульяна и вправду возьмёт на себя долги.

— Верю. Подписи идентичны. Вот, — Игорёк не испытывал ни малейших сомнений. Он взял два листочка, поднял их так, чтобы свет пробивался сквозь бумагу и наложил один на другой. — Смотри.

— И вправду, — посмотреть пришёл и Мелецкий, на время отстав от демона, чему тот, кажется, обрадовался. — Прям как под копирку.

— Под копирку и есть.

— Тогда надо в суд подавать, — Мелецкий продолжал жевать сырник, чаем захлёбывая. — Пусть назначают экспертизу, а она…

— Ничего не покажет, — в дом вошла Антонина Васильевна. — Доброе утро.

— Доброе, — Ульяна всё-таки взяла бумаги. — Но если они одинаковы, то это же логично, что подпись подделана. Скопирована. Перерисована там. Или отсканировали, а потом пропечатали на другом договоре.

Мама…

Вот почему у людей мамы — как мамы? Может, не всегда понимающие. Может, пытающиеся всё перекроить на свой лад, но всё равно заботливые.

А у Ульяны…

— Думаю, что помимо договоров есть иные доказательства. Скажем, видео, на котором ты подписываешь бумаги.

— Откуда? Я их не подписывала! Честно!

— Тише. Вдохни. И выдохни. Скажи, ты со своей матушкой где встречалась?

— В кафе. В дом она меня не зовёт.

— И кофе пили?

— Чай. С пирожными.

— Чай… и ты ушла раньше?

— Да.

— А кружки не убрали со стола?

— Нет.

— А не случалось ли чего-нибудь… такого? Скажем, палец не резала? Не колола?

— Палец? Нет. А…

— Кровь.

— Кровь? Кровь и вправду была. Носом пошла. Голова вдруг сильно разболелась. Жарко было очень. А я ещё тогда работала. Устала. И шла по жаре. Вот и напекло.

— А платочек тебе матушка дала?

— Да. А… что?

— У неё твоя кровь, твоя слюна и, полагаю, твои волосы. Этого хватит, чтобы создать твоё обличье.

— К-как? — Ульяна вздрогнула.

— Есть заклятье.

— То есть, можно взять и примерить обличье другого человека? — Мелецкий облизал пальцы. — Вот просто так? Круто.

— Не просто так. Это не самое лёгкое заклятье. К тому же помимо крови, причём свежей, слюны и волос оно требует силы и умений.

Умения, стало быть, у матушки были. А кровь ей Ульяна свою дала. Ещё тогда подумала, что, может, и вправду мама не такая холодная, что она на самом деле Ульяну любит, вот и волнуется.

Суетится.

А договор этот…

— То есть, она позвала меня подписать один договор, чтобы…

— Получить твою подпись, которую она повторяла. Одинаковость — это потому, что она забрала как бы память о последних делах. Нет-нет, не твою, но тела. Ведь не только внешность важна, но и манера двигаться, говорить, голос. Заклятье меняет всё.