Адмирал космического флота - Геннадий Борчанинов

Офицеры заухмылялись. Новое звание это не только ещё одна звёздочка, большая или маленькая, это ещё и существенное повышение денежного довольствия. И, само собой, престиж.

— Скрывать не буду, ситуация сложная, — продолжил я. — Альянс напал коварно, исподтишка, в самый неподходящий момент. Будет непросто. Но я надеюсь на вас всех, господа, на ваш профессионализм. Меня успокаивает только то, что на «Гремящем» собрался, без преувеличения, лучший экипаж во всём космофлоте.

Может, это лесть, но я и взаправду так считал. С другим экипажем у меня не получилось бы победить крейсер, управляя всего лишь эсминцем, или посадить корабль на планету, пока вокруг всё сверкает от разрывов снарядов и вспышек выстрелов.

— Какой воспитали, такой и собрался, — ухмыльнулся в усы старшина Вишняков, один из старожилов, служивший на эсминце чуть ли не втрое дольше меня.

Не скрою, слышать такое оказалось очень приятно. Вот и поговорили. Взаимный обмен любезностями однозначно лучше, чем уставные такточно и никакнет. За пределами кают-компании уставщина и субординация обязательно вернутся, панибратствовать с личным составом противопоказано любому командиру, но здесь, в кают-компании, мы общались на равных. Ну или почти на равных.

— Настало время забыть все прошлые разногласия, нам придётся сплотиться, если мы хотим выстоять, — добавил я. — И пусть ещё недавно мы дрались против, например, «Минервы», сегодня мы снова встанем с ней плечом к плечу. Внешний враг гораздо важнее любых внутренних разборок.

— Господин адмирал, разрешите, я опубликую это от вашего имени? — спросил замполит.

— Я буду очень рад, если вы это сделаете, лейтенант, — кивнул я.

Крапивин широко улыбнулся. Он постоянно искал возможности поднять боевой дух команды, и у него неплохо получалось.

Я допил остатки кофе, поставил кружку в мойку, ещё раз окинул собравшихся долгим взглядом.

— Благодарю за службу, господа, — произнёс я перед тем, как выйти.

В ответ прозвучало нестройное «служу Империи», уже практически мне в спину.

Мне удивительным образом стало чуть легче, как будто я переложил часть своих забот на экипаж, немного разгрузился. Хотя ничего такого не произошло, я просто озвучил некоторые свои мысли.

Иногда, пожалуй, надо делиться переживаниями. Иначе голова лопнет от непосильного груза. А на корабле, кроме моих офицеров, мне поговорить не с кем, если раньше тут была ещё и принцесса, то теперь я не хотел отвлекать её от многочисленных дел и грузить своими проблемами. Она может неверно это истолковать.

Да и своих забот у неё было гораздо больше, чем она могла вынести. Если бы я только был рядом… Я бы непременно постарался избавить её от всех накопившихся проблем, но вышло так, что я лечу на край Галактики и не могу ничем помочь, кроме как разбить силы вторжения Альянса. Это единственное, что я могу сейчас сделать для Империи и Её Высочества.

Даже общаться с ней я мог сейчас только в форме коротких докладов, и то лишь в редкие моменты выхода из гиперпространства. Не самый лучший формат общения. Особенно если учитывать, что в это время возникала ещё масса других, не менее важных, дел.

Например, принять телеметрию от всех кораблей эскадры и сверить данные. Империя стягивала все свободные силы к границе, оставляя для защиты только минимум. На генеральное сражение я не рассчитывал, большой удачей будет, если мы просто выведем из строя достаточно сил Свободного Флота, чтобы они приняли решение о возвращении к родным станциям.

Собственно, план в этом и заключался. Раз Альянс действует, распыляя силы, мы сделаем то же самое, полагаясь на храбрость и стойкость наших офицеров и операторов. Этот план я представил адмиралу Ушакову во время одного из переходов через очередную номерную систему, в которой не было даже орбитальной станции. Только ретранслятор гиперсвязи и пара искусственных спутников.

— План — дерьмо, — выразил своё мнение старик. — Ненадёжный и глупый.

— Меня в Академии учили управлять кораблём, а не всем флотом, — вздохнул я.

— Ты слишком полагаешься на своё везение, Алёша, — проворчал Ушаков. — А оно не может быть бесконечным.

— Я… Я это понимаю, — сказал я. — Но других вариантов я не вижу.

— А они есть, — задумчиво хмыкнул старый адмирал.

Я рад был снова слышать его голос, хотя было заметно, как сильно он сдал после своего заточения в застенках имперской службы безопасности, несмотря на то, что с ним там обращались, как с героем. Так, как он и заслуживал.

Однако несмотря на весь свой колоссальный опыт, адмирал Ушаков никогда не был главнокомандующим флота. Его максимумом была эскадра из пяти кораблей, когда он командовал ей в сражении при Ёсидори-Бета. Правда, он и сражался против превосходящих чуть ли не вдвое сил, и вышел из этого сражения победителем, хитроумно использовав атмосферу газового гиганта в бою, но это тактическая победа, а не стратегическая. Ушаков, как и я, был тактиком, а не стратегом.

— Есть варианты, Алёша, — прошамкал старик. — Лишить их снабжения, измотать налётами… Заманивать вглубь нашего пространства. Отрезанные от своих, они…

— Это не подходит, — перебил я. — Мы должны дать им бой, а не бегать от них по всей Галактике, иногда огрызаясь. Это же война!

— Война, — согласился Ушаков. — А главное в космической войне что?

— Воздух на корабле не портить, — проворчал я.

— Манёвр главное, дурачина! — обругал меня адмирал, но тут же смягчился. — Тебе решать, впрочем… Ты у нас парень хоть куда, хоть во флот, хоть в армию, хоть в адмиралы.

— Была б моя воля, сроду бы я эти эполеты не взял, мне больше по душе кораблём командовать, — признался я. — Голова скоро лопнет от всех этих докладов, отчётов, метрик…

— Понимаю. Это у всех так, — сказал Ушаков. — Я бы тоже командовал себе корабликом и в ус не дул, чтобы за меня всё другие решали, там, в кабинетах. Или ещё лучше, сам по себе. Вот только так не бывает.

— Знаю… — вздохнул я.

— Короче, Алёша, прекращай эту дурость свою, за ум берись, — приказал мне адмирал. — Знаешь хоть, кто альянсовской эскадрой командует?

— Как его там… Адмирал Дж. Вебер, — сказал я, припоминая сухие строчки отчётов и разведданных.

— Его… Её! Баба это, адмирал Джессика Энн Вебер, хитрая бестия, — фыркнул старик так, словно у него имелось к ней что-то личное.