Шарлатан V - Квинтус Номен

успел закупить больше миллиона штук и там «неохваченные» просто уже мало осталось. Ну а Зинаида Михайловна с несколько ошарашенным видом подсчитывала барыши: лицензионный договор с итальянцами она подписала на условиях, дающих ей с каждой выпущенной пластинки по два швейцарских франка, а еще за право показа в течение недели записи именно этого выступления она содрала с итальянских телевизионщиков еще сотню тысяч этих франков…

«Политический эффект» тоже получился сильный, и тут постаралась Ирина, внезапно ставшая «звездой номер один итальянской эстрады». Исполненная ей конкурсная песня получила первое место (и я был убежден, что не потому что именно эта песня была лучшей). Просто уже два года места на конкурсе определялись не жюри, а, фактически, зрителями, причем телезрителями, которые для голосования могли приобрести специальные билеты — а после «внеконкурсного» представления за Ирину зрителями было отдано голосов больше, чем за всех других певцов вместе взятых. А так как из всех советских, на фестиваль приехавших, она одна (не считая нашей «переводчицы в штатском») говорила по-итальянски, местные телевизионщики в основном старались ее к себе на всякие телешоу приглашать. И на одном, во время какой-то популярной итальянской музыкальной программы, ведущий спросил, можно ли ожидать гастролей столь великолепного оркестра в Италии — и ответ «сеньоры Малининой» заставил всю «прогрессивную общественность» глубоко задуматься, причем, как мне по телефону сообщил Пантелеймон Кондратьевич, «задуматься о преимуществах социалистического строя». Потому что Ира в своем ответе изложила чистую правду:

— Я не думаю, что такие гастроли возможны. Это же не профессиональный оркестр, а любительский, сводный оркестр преподавателей сельских музыкальных школ Горьковской области. Ребята собираются вместе раз в неделю-две, играют всякое для собственного удовольствия, чтобы односельчан музыкой порадовать — ну и чтобы ученикам своим показать, чего можно достичь при прилежной учебе…

Музыкантом это представление тоже принесло очень много плюшек: Ирину, Байгали и Наташу, которая делала всю оркестровку, наградили орденами Ленина, а весь состав оркестра и многие «техники» получили по «Знаку почета». Ну а кому орденов не досталось, «обошлись» медалями «За доблестный труд». А меня… мне Пантелеймон Кондратьевич лично позвонил и сказал, что я — перебьюсь. И перебьюсь не потому, что «не заслужил», а потому что «тебя позже отметят, а сейчас к тебе внимания привлекать не стоит» — и вот в этом я был с ним полностью согласен.

Потому что то, чем я занимался, огласке не подлежало, а если кто-то на меня будет смотреть повнимательнее, то на кое-что может и внимание обратить. А так — о чудном мальчике — дважды Герое Соцтруда и «любимчике Сталина» все уже забыли, тем более мальца вообще отправили в деревню командовать крестьянским институтом каким-то. А победа на итальянском конкурсе — он-то тут причем? Все партийные функционеры и разные чиновники хорошо знали, что Минместпром России обосновался в Горьком, вот министерша свою область и продвигает. Сама же ведь вместе со всей командой в Италию ездила, и вроде привезла оттуда немало валюты своему министерству — так что это — всё работа товарища Коробовой. Неплохая работа, но в масштабах Местпрома — все равно мелочь, а если тетка таким образом решила себе отпуск за границей устроить — так она вправе, и ей ничего предъявить по этому поводу не выйдет. Пока не выйдет, но подумать в этом направлении все же стоит: жизнь — она довольно переменчива…

А я тем временем спокойно с помощью разработанных в институте программ мерно перелопачивал поступающую информацию. Тексты всех выходящих в СССР газет и журналов (включая даже «Мурзилку» и «Веселые картинки»), тексты всех постановлений руководителей республик, областей и районов, а так же тексты протоколов и стенограмм разного рода совещаний. С единственной целью перелопачивал: программы во всем искали любые намеки на попытки «отойти от единственно верной линии партии». Причем в качестве таковой линии по согласовании. С Пантелеймоном Кондратьевичем и Павлом Анатольевичем были взяты последние заметки Иосифа Виссарионовича и его же комментарии к «Экономическим проблемам социализма». И, что лично меня больше всего смутило, больше всего таких попыток проскальзывало в литературных журналах и газетах, а так же в материалах, посвященных советской музыкальной культуре и кинематографу. То есть мне-то было понятно, что это — лучшие каналы для распространения всякой антисоветчины, но то, что такую информацию распространяют граждане, которых я в прошлой жизни считал все же людьми приличными, мне было все же неприятно.

Все же не напрасно я так боролся за поголовную компьютеризацию делопроизводства: сейчас в стране практически вся печатная продукция готовилась «на машинном носителе». Конечно, устройств для прямого вывода текстов на пленку в стране было всего два-три десятка, но уже к каждой машинке в редакциях были подключены устройства вывода материалов на перфоленту, с которой тексты набирали линотипы а полностью автоматическом режиме — и поэтому вся «печать» прямиком поступала в базы данных, откуда я ее для анализа и вытаскивал. И ведь «официальный документооборот» в партийных организациях и учреждениях местной власти так же велся с помощью ЭВМ. Не везде еще, но до уровня районов практически полностью. И вся эта «документация» в обязательном порядке передавалась в областные архивы — ну а о том, что оттуда она по проводам почему-то утекала в большой поселок где-то в Горьковской области, почти никто и не знал: ведь снаружи-то не видно, что там по проводам передается. Да и зачем сельхозникам, даже таким успешным, как в Пьянско-Перевозском сельхозинституте эта информация? Вот именно, так что на этот институт и смотреть не стоит.

И на него никто и не смотрел. А я потихоньку поступающие буквочки прогонял через аналитические программы и тихо радовался — потому что думал, что кое-кого будет «уличить» очень непросто — а оказалось, что сволочи даже особо скрываться не старались. Не все, довольно много документов, заинтересовавших мою аналитическую группу, даже явных авторов не имели — но вот авторов выявляло теперь МГБ, куда мы просто ссылки на нужные документы передавали. И там товарищи работали очень профессионально, а затем за «подозрительными гражданами» устанавливался «допконтроль» и, если выяснялось, что люди не по глупости что-то там насочиняли, последствия наступали очень быстро и совершенно неотвратимо, причем невзирая на чины и прошлые заслуги. Потому что товарищ Сталин был более чем прав: классовая борьба в социалистическом обществе лишь нарастала, и была она совершенно бескомпромиссной.

Вот только в нынешней ситуации классы эти нужно было определять совсем не так, как их описывал дедушка Ленин — и проводимый анализ это очень четко показал. А я постарался показать