Сын помещика 3 - Никита Васильевич Семин

различных растений. Пару кувшинок — чтобы потом их поместить на дно чаш, несколько листьев — обрамим ими основание. Только с розочками не вышло. Не настолько густой был крем, чтобы держать столь сложную форму, не слипаясь при этом. Когда листья делал, сначала добавил им зеленый краситель. С кувшинками то же самое, только там основание цветка — зеленые листочки, а вот сам цветок уже белым оставил. Когда завершил, принялся аккуратно переносить цветки на торт.

— Вот черт, — выдохнул я огорченно, когда первая «кувшинка» развалилась, стоило мне ее подцепить ножом.

— Барин, вот, возьмите, — протянула мне тонкую плоскую лопатку Марфа.

Уже с ее помощью получилось все же перенести свои творения на торт. Хоть цветы те слегка и «помялись» и пришлось уже по месту возвращать им былую форму. И последним штрихом стала карамель из растопленного сахара. Ее мы тонким слоем лили на медный поднос, чтобы получались потеки. Небольшие как по длине, так и по толщине. Затем дали чуть подстыть, и вот…

— Та-ак, — подцепляя ножом карамель, чтобы оторвать ее от подноса, протянул я.

Даже кончик языка высунул от усердия. Главное — чтобы не сломалась! Получившиеся полупрозрачные «льдинки» я втыкал в края чаш таким образом, чтобы создался эффект стекания воды. Не скажу, чтобы получилось идеально. Вовсе нет, но издалека вполне можно было принять льдинки карамели за льющуюся воду. А большего и не надо.

— Невероятно, — прошептала мама, оглядывая конечный результат. — Роман, — посмотрела она на меня. — На новый год нам обязательно нужно нечто подобное! Всю округу позовем, пускай смотрят и завидуют!

Я лишь усмехнулся. Но внутри растеклось тепло от похвалы. Да и удовлетворение от хорошо сделанной работы присутствовало.

— Теперь убери это в погреб, — сказал я Марфе. — Пускай там в холодке постоит до завтра. Можешь Корнея позвать, чтобы помог.

— Сделаю, барин, — закивала женщина.

Она и сама была впечатлена получившимся результатом.

«Вот, в кондитеры в крайнем случае пойду, если все же покину дом», хмыкнул я своим мыслям.

Дело шло к вечеру, и я все же решился распорядиться о растопке бани. Отец на это никак не отреагировал, видимо мысленно махнув рукой. А мне реально хотелось помыться. Столько по дорогам катался — понятно, что грязный как черт. И утренние обливания лишь слегка помогают поддерживать гигиену, полноценной заменой бани они не могут быть.

И пошел я в баню самым первым. Отец отказался, хотя по старшинству его очередь была. Мама отдала это право мне, уж не знаю, из каких соображений. А мне плевать было.

Напарился я так, что все тело стало ватным. Еще и квасу сверху накатил для полного расслабления. Чуть подумав, позвал и Пелагею массаж сделать. Как говорится — гулять, так по полной. Но вот ее пришлось подождать. Девушка решила воспользоваться, что баню натопили по новой, как и другие слуги в общем-то, и еще мылась. Зато пришла потом ко мне чистая и распаренная. А вот у меня желание немедленно массаж получить пропало. Зато на фоне дневного труда появилось иное чувство — радости от того, когда что-то делаешь полезное и приятно не только для себя, но и для окружающих. И захотелось самому помассировать Пелагею.

— Ох, господин, но разве можно? — удивилась и испугалась девушка, когда я озвучил свое желание.

— Ты против? — спросил я напрямую.

— Я… не знаю… — пролепетала она. — Неудобно как-то…

— Если не против, то скидывай сарафан и ложись. Если против — так и скажи, держать не буду.

Поколебавшись и от волнения закусив губу, Пелагея все же скинула одежду, и тут же быстро плюхнулась животом на кровать, на лету краснея от стыда и предвкушения. А вот мне пришлось усилием воли прогонять представшую перед глазами картину, что было непросто. Тем более что и вид сзади у нее был очень уж соблазнительный.

Стараясь не отвлекаться, я принялся за дело. Пелагея в первый миг ойкнула — принесенное ей масло было холодным, даже растертое в моих ладонях, но быстро подавила вскрик. А когда я начал медленно ее гладить, да потом разминать распаренные мышцы, и зажатость у нее прошла. Медленно сжимая складки кожи, чтобы разогнать кровь, я сам наслаждался процессом. Все-таки делать другому человеку что-то хорошее не менее приятно, когда тебе делают также. Тем более молодой красивой девушке.

Со спины я перешел на руки, затем спустился к ногам и стопам, мимоходом отметив, что мышцы там у Пелагии довольно зажаты, и в конце не удержался и помял ее попу. Но та к этому моменту уже банально отрубилась, полностью расслабившись. И когда я закончил, то задумался — будить ее или не стоит. И все же решил разбудить. Хватит этих неоднозначных ситуаций!

— Ой, барин, простите, — перепугалась Пелагея, когда я ее растормошил. — Так приятно было, что я совсем расслабилась.

— Ничего, бывает, — усмехнулся я.

Задерживаться в моей комнате она не стала. А я рухнул на кровать и впервые за день был полностью доволен и даже в какой-то степени счастлив. Надо же, не ожидал, что мне так не хватало этого чувства — быть полезным кому-то в простой жизненной мелочи. Не за деньги, а просто так. Удивительно.

С такими мыслями я и провалился в сон.

Глава 3

11 — 12 июля 1859 года

Пелагея старалась пройти в их девичью комнату как можно тише, чтобы никого не разбудить. Новая полка в этом плане стала не только удобным ложем, но и помехой. Раньше она бы просто легла прямо на пол, а сейчас приходилось чуть ли не на ощупь добираться до приколоченных перекладин, чтобы забраться наверх. Но все мысли девушки были об ином.

Ее сердце учащенно билось. Весь сон, что недавно одолел ее, как рукой сняло. Ее господин сам мял ей спину! Когда она была абсолютно обнаженной! Да еще и не воспользовался ее беспомощностью, а аккуратно разбудил и отправил к себе. Раньше она бы