Почему я? - Владимир Германович Корешков

с меня так и оставив одно из моих важнейших достоинств (с моей точки зрения, естественно) в эрективном, так сказать, поднятом состоянии, и начала спешно одеваться, зло натягивая на себя наряд, за нарядом.

– Ты куда? – спросил я.

– Поспать я прекрасно могу и у себя в номере. Под нос никто храпеть не будет! – ответила бешеным шепотом рассвирепевшая львица Аня, при этом матерясь как сапожник. Ей никак не удавалось попасть одной рукой в рукав яркой темно-фиолетовой блузки. Градус кипения поднялся выше заключительной отметки, я видел, она была просто вне себя от ярости, но ничего поделать с этим не мог. Успокаивать ее в данный момент было себе дороже. Не то чтобы я боялся, но, скажем так, опаска была. Зная ее импульсивный, взрывной характер, самая малюсенькая ремарка или плюгавенькая незначительная реплика на тему того, что сейчас произошло, могла сработать мощным детонатором, и в меня тут же, может статься, сначала полетела бы здоровенная стеклянная бутыль со стола с содержащейся в ней жидкостью, а также вся снедь, включая саму посуду, а затем еще и сам стол. И это, я так понимаю, в лучшем случае. Во-первых, это больно, а во-вторых, согласитесь, провести остаток вечера и всю последующую ночь, вытряхивая осколки битой посуды из волос и вытаскивая вилки из глаз, – не самое приятное занятие и вряд ли сопоставимо с просмотром вечерней мессы или чтением духовной литературы на сон грядущий.

Поэтому не стал усугублять, а решил на сегодня оставить все так как есть. Заморозить конфликт, по-моему, это так называется у политиков. Девушка перебесится, успокоится, и с ней хотя бы можно будет поговорить, принести извинения. Ну и наплести что-нибудь этакое, чтобы вконец угомонилась. Правда, еще не знаю что, но поразмышлять у меня сегодня на этот счет, время будет.

Ане удалось натянуть на себя все то, что до этого лежало пестрой горкой возле кровати.

– Я ухожу, – твердо заявила она, направляясь к выходу. – Провожать не стоит. Созреешь, пришлешь факс, тогда, может быть, и поговорим. Да, кстати, я договорилась насчет места, где мы завтра можем все собраться. Адрес и место сообщу тебе чуть позже, письменно на браслет. Не опаздывай. И еще… – Она, полуобернувшись, остановилась на пороге и уставилась на меня, извергая молнии.

– Что, Ань? Слушаю тебя, – как можно смиреннее произнес я. Взгляд ее был колючий, злющий и не предвещал ничего хорошего.

– Иди ты на х*й, Олежек! Вот что! – гаркнула она.

После чего, уходя, так сильно хлопнула дверью, что просто удивительно, как та не отвалилась, а осталась на петлях в рамках своего дверного проема.

– Доходчиво, только я и так на нем, просто ножки свесил. И вообще, уходя гасите свет, – почему-то именно так вслух прокомментировал действия Всадницы без головы. Естественно, свой коммент оставил только после того, как она удалилась на достаточное расстояние от президентского номера и уже никак бы его не услышала. Я же не самоубийца.

Через минуту мне на браслет поступило кодированное сообщение от Ани с адресом и точным временем сбора. Я его тут же переслал всем остальным. После чего влил себе в кружку довольно значительное количество веселящей жидкости и тут же употребил его вовнутрь. Та, пробежав слегка обжигающим, животворящим ручейком по моим внутренностям, попала в желудок, и ей там было очень комфортно, после чего она, немного поразмышляв, нанесла мощный удар в голову, принося вместе с ним чувство глубокого опьянения. Закусив кусочком чего-то скользкого, холодного и жирного, я стал мучиться угрызениями совести.

«Конечно, я поросенок. В женской версии это звучало бы как подонок, а может, и еще как похлеще. Сам же так добивался Аниной благосклонности, так хотел ее. Трахнул и переключился на другую… Это очень некрасиво. Но что я мог с собой поделать? Как только увидел Миду, этого грелиосского клона Светки, на меня так нахлынуло, что я совсем потерял голову – это было сильнее меня. И потом, мы ведь с Анькой друг другу никаких обетов не давали, в вечной любви не клялись. Так что ее грубое поведение все-таки ничем не оправдано, – размышлял я. – А насчет секса, так ведь я был не против, это уже Аня взбрыкнула».

Мне очень понравился ход моих мыслей и то, как я все просто и понятно сам себе объяснил. Все-таки алкоголь определенно расставляет все по своим местам. Не зря наши предки провозгласили девиз: In vino veritas – «Истина в вине».

Так продолжим… Между первой и второй промежуток небольшой. Я опять неслабо ливанул огненной воды себе в кружку и выхлебал все в один глоток. Вместе с очередным алкогольным апперкотом по голове муки совести перестали меня глодать и куда-то сами собой удалились. А мысли потекли медленно, плавно, как бумажный кораблик по течению.

«Так на чем это я остановился? Ах да… Разумеется, теперь становится совершенно очевидно, – продолжал я нетрезвым мозгом раскладывать свой мысленный пасьянс, – что прежде всего нехорошо в данной ситуации поступила именно Аня, потому как прерывать половой акт в самом разгаре, не закончив начатое, она не имела никакого права. Это не только плохо, а просто отвратительно, да и еще к тому же чрезвычайно вредно для здоровья, это провоцирует в неудовлетворенном организме всевозможные физические и психические расстройства, приводящие в конечном итоге к тяжелейшем, а порой даже неизлечимым заболеваниям. Так друзья не поступают. И потом, еще неизвестно, кто кого вчера трахнул. В этой ситуации неплохо было бы разобраться поподробнее, со всей тщательностью рассмотреть ее с разных ракурсов.

Фу… кажется я снял с себя все обвинения, – с облегчением мысленно резюмировал я. – Конечно, тут надо отдать должное Ане, – продолжал разглагольствовать я, – найти в чужом городе, на другой планете местечко, где все члены нашей группы могут скрытно собраться. Тут она большой молодец. Как ей это удалось, одному богу известно. Здесь я снимаю перед ней шляпу. Это ее несколько прощает», – великодушно про себя подумал я, наливая третью чарку.

– А тебе не стыдно? Ведь это было, прежде всего, твоей непосредственной обязанностью! – обличительно, голосом прокурора, зачитывающего смертный приговор, произнес мой внутренней голос.

– Ну вот, – с досадой подумал я. – Опять это чучело вылезло на поверхность и начинает учить уму-разуму. Без его никому не нужных нравоучений как-то жилось проще и понятней.

– А ты, Олег, как увидел бабенку посмазливей, обо всем на свете забыл, – продолжил он, брюзжа, распинать меня. – И о своих прямых обязанностях тоже.

Конечно, он был прав на все сто, но мне его слушать и краснеть, сгорая от стыда при этом,