Уральский цугцванг - Дмитрий Нелин

— Порталы?

— Да нет же, — ласково сказала Ольга, — я никогда не была хорошей учительницей. Думаю, что ты это уже понял. У меня самый худший процент выпускников. Мне проще показывать, чем рассказывать.

— Плюс твой собственный малопонятный слэнг.

— Не без этого. Персики — это персонажи сна.

— Спрайты.

— Ага. Но смысл в том, что ты должен найти в своем ОСе предмет или спрайта, которые помогут осознаться тебе снова. Сохранить его в своем сознании и затем использовать снова. Нечто, что сможет открывать для врата снов постоянно. Сначала это может показаться сложным в реализации, но если задаться целью и поймать определенную волну, то быстро станешь настоящим магом сновидений.

В этом была определенная логика. Теперь я вспомнил, что и сам в свое время пришел к таким же мыслям, но не стал на них зацикливаться. У меня чуть ли не в самом начале практики была забавная история, когда я решил докопаться до любых «умных» спрайтов и начал требовать от них подарки, да необычные, а полезные. Мне не нужна была лишняя светимость или всякий мусор. Мне нужно было нечто, что помогло бы мне осознаться в следующий раз. И спрайты не торопились давать мне это. Но с попытки третьей или пятой я повстречал лысого монаха, и он протянул мне свисток. В него нужно было свистнуть, и тогда я бы точно понял, что нахожусь во сне. Конечно, это не был настоящий артефакт. Когда я проснулся, то понял, что это был знак. Я пошел в магазин антиквариата и купил себе серебряный свисток. Почему не просто спортивный? Просто потому что хотелось, чтобы этот предмет имел определенную ценность, как и тот, что я получил во сне.

А дальше все было просто. Я начал делать проверки в реальности с помощью этого свистка и стал проносить его в сон. Громкий свист стал все чаще попадать в мои сюжеты, и я сразу осознавался, потому что знал, что он извещает меня о том, что я нахожусь во сне. Конечно, проработал он у меня что-то около года, а затем я потерял на очередной попойке и сам свисток, да и вообще на ОСы подзабил.

А теперь вот вспомнил про эту технику и сам подход. Удивительно, как мозг выхватывает из памяти целые куски, происходившие чуть ли не в прошлой жизни. Я погрузился в собственные воспоминания, а Ольга не стала меня тревожить.

За окном мелькали сосны, озера. Быстро темнело. Ночь на Урале — это особое время.

Здесь, в этих странных лесах, полно тайн, и открываются они только на закате солнца.

Место было выбрано очень необычное, и я лично в таких никогда не бывал, а лишь на фотографиях видел. На Урале немало странных каменных гряд. Словно стены, они вырастают прямо из-под земли. Правильной формы, с четкими углами. Подобные геологические «строения» есть неподалеку от Екатеринбурга и озера Тургояк. «Чертово городище» и «Китайская стена», и «семь братьев» Таганая, как ни странно. Я про них только слышал да и то мельком, но Белка рассказала более подробно. И наша встреча должна была произойти именно в подобном месте. Дороги сюда как таковой нет.

Машина шла как танк, мяла все под себя, но даже этого было недостаточно для того, чтобы за нами проехал Филин. Поэтому он помигал нам светом и покинул свой транспорт. Запыхавшийся, он залез на заднее сиденье.

— Руки аж онемели — с дорогой и рулем бороться, — сказал он.

Белка ничего не сказала, только кивнула.

«Уаз» пер уже через густой лес, но и он не был эталоном проходимости. Чтобы ехать дальше, нужен был уже настоящий гусеничный пепелац. Так что мы снова покинули машину, набрызгались всем, чем только можно от комаров и клещей, и Ольга повела нас в быстро темнеющий лес. Тропа здесь была, но настолько заросшая и узкая, что больше напоминала звериную. Мы пробирались сквозь невысокие сосенки и кусты. В воздухе сильно пахло смолой и сырой землей. Мошкары было просто ужас. Неподалеку была целая сеть озер, и я отчетливо слышал как вдалеке орали лягушки. Хотя казалось бы — холодно же ведь уже!

Скоро показался черный, возвышающийся массив камней. Мы подошли к самому его подножию, и Белка прикоснулась к природной стене. Без слов она пошла дальше, а мы следом за ней. Ничего вроде бы не изменилось, но я чувствовал, что вокруг нас начались странные пертурбации восприятия. Обострились запахи и зрение. Яркий аромат сосен стал прямо невыносимым до тошноты, а глаза стали видеть сквозь наступающую темноту. А вот со слухом творилось нечто непонятное. Кваканье пропало, и появился легкий гул. Смена вибраций? Птицы тоже стихли, хотя до этого я слышал их тревожные трели. И тут впереди появилось серое марево. Опять происходит смещение реальностей? Наверняка. Ведь Хозяйка и все остальные вряд ли придут просто так. Плохо представляю, чтобы Злата и Шура пришли пешком.

Марево приближалось, оно словно туман начало обволакивать нас всех, но никто не остановился. Зрение стало еще более четким, и я смог разглядеть фигуры, идущие нам навстречу. Конечно, это были Виктор, Шура и Злата, только вот выглядели они несколько иначе.

Шура был в своем естественном виде — мохнатый, заросший, без какой-либо одежды вовсе. Злата же выглядела теперь не как юная особа, а вполне зрелая и строгая женщина в темно-зеленом платье до самого пола. На ее голове покоилась серебряная тиара, украшенная изумрудами. Виктор же был одет в обычный спортивный костюм, но из его шеи торчали тонкие щупальца, как бы напоминая, что его мудрый симбионт-тугодум все еще с ним.

Мы поздоровались и пошли уже все вместе прямиком в каменную стену, но проходить насквозь не стали. Это были уже владения Хозяйки — она взмахнула рукой, и камни стали расходиться в стороны, открывая тайный проход в недра земли.

Темный коридор ничем не освещался, но нам все было все прекрасно видно, будто днем. Мы прошли по нему и спустились по каменным ступеням в небольшую комнатку. Здесь все было сделано из малахита — стены, потолок, стол и несколько стульев.

— Приятная встреча, — сказала Ольга, садясь за стол, — пусть и необычная.

— И редкая, — добавил Филин.

— Просто нам нечего делить, а в остальное время мы не нуждаемся в услугах друг друга,